Собрание палийских джатак

"Ладно, – подумал Атипандит, – есть одно хорошее средство". Он решил поступить так: попросил своего отца спрятаться в большом дупле дерева, сказав ему: "Когда мы оба явимся сюда, крикни: "Атипандит должен получить две части!" Потом Атипандит отправился к бодхисаттве. "Послушай, любезный, – сказал он ему, – о том, что мне по праву причитаются две части, наверняка знает божество, обитающее вон в том дереве. Пойдём же, спросим у него". Он подвёл бодхисаттву к дереву и воззвал к духу дерева: "Сделай милость: рассуди нас!" Отец Атипандита ответил из дупла не своим голосом: "Расскажите, в чём дело!" "Да вот, почтенный, – стали объяснять оба, – одного из нас кличут Пандитом, а другого – Атипандитом; мы торговали вдвоём; как нам теперь поделить между собой прибыль?" "Пандиту – одну часть, а Атипандиту – две части", – тотчас же отозвалось дерево. Услыхав такое решение, бодхисаттва сказал себе: "Сейчас я узнаю, божество ли это говорило или кто-либо другой". С этой мыслью он притащил пук соломы, затолкал в дупло дерева и поджёг. Когда пламя добралось до отца Атипандита, тот выскочил обожжённый из дупла, ухватился за ближайший сук и повис на нём, а потом свалился на землю. Во время падения он успел пропеть такую гатху:

И впрямь премудр зовущийся "Премудрым",

Другой же не похож на мудреца:

Из-за сыночка, что "Мудрейшим" назван,

Живьём чуть не изжарили отца.

Двое торговцев после этого поделили прибыль на две равные части, и каждый, забрав свою долю, отправился восвояси.

И, повторяя: "Он и в прежние времена был таким же нечестным торговцем", – Учитель завершил рассказ о прошлом и так истолковал джатаку. "Нечестным торговцем, – молвил он, – был тогда тот же нечестный торговец, мудрым же торговцем – я сам".

Джатака о трубке для стрельбы

Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Eka-Nipata. 107 Salittaka-Jataka.

Перевод Б.А. Захарьина.

Словами "Уменье истинное славим..." – Учитель – он жил тогда в Джетаване – начал рассказ о бхиккху, который подбил лебедя.

Рассказывают, что был в почтенной саваттхийской семье некий отрок, умевший очень метко кидать камни. Услыхав однажды слово дхаммы, он воспринял всем сердцем истинное вероучение, вступил в монашество, однако в учении особенно не усердствовал, да и примерным поведением не отличался.

Как-то раз в сопровождении одного совсем юного монаха он отправился на реку Ачправати, искупался и вышел на берег. В это время над рекой пролетала пара белых лебедей. Заметив их, монах сказал своему спутнику: "Сейчас я свалю заднего лебедя, попаду ему камнем прямо в глаз". Юнец усомнился: "Куда тебе? Ты не сумеешь подбить его камнем". "Стой здесь, – воскликнул монах. – Сейчас я его подобью. Камень войдёт ему в тот глаз, что к нам ближе, а выйдет через другой". "Ну, теперь ты и вовсе вздор понёс", – недоверчиво сказал юнец. "Что ж, – обиделся монах, – гляди!" С этими словами он подобрал трёхгранный камешек, размахнулся и швырнул его вслед лебедю, державшемуся сзади. "Вжж", – послышался звук летящего камня. Лебедь понял, что ему угрожает опасность, повернул голову и стал прислушиваться. В то же мгновение монах схватил обточенный водой голыш и, как только лебедь сел и стал озираться, запустил им в птицу. Голыш вошёл ей в глаз с одной стороны головы и вышел через глаз на противоположной стороне. С пронзительным криком лебедь упал бездыханный. Свешались другие монахи и принялись ругать негодника: "Дурное ты содеял!" Затем они потащили его к Учителю и, воскликнув "Ты только посмотри, почтенный, что натворил этот монах!" – рассказали обо всём наставнику. Выслушав их, Учитель выбранил хорошенько монаха и, молвив: "Не только ведь ныне, братия, отличается он таким умением, но и в прежние времена тоже был весьма искусен в подобных занятиях", поведал о том, что было в прошлой жизни.

"Во времена стародавние, когда на бенаресском престоле восседал царь Брахмадатта, бодхисаттва был советником царя. А домашний жрец, служивший в ту пору у царя, был человеком совершенно несдержанным на язык, необыкновенно болтливым: если уж заведёт какой-нибудь разговор, никому и слова не вставить. Царь часто думал про себя: "Как бы мне сыскать кого-нибудь, кто сумел бы умерить его чрезмерную говорливость?"

Там же, в Бенаресе, жил один урод, который передвигался только ползком. Этот урод необыкновенно искусно швырял камни. Дети из предместья обычно сажали его на тележку и везли к городским воротам, близ которых рос огромный развесистый баньян. Там они, обступив калеку, давали ему несколько мелких монет и начинали упрашивать: "Выбей изображение слона!" – или: "Выбей изображение лошади!" – и тот, метко бросая камни, выбивал на потеху им разные изображения на листьях баньяна. И почти все листья на дереве были в дырках, пробитых камнями.