Собрание

Лето уже спускалось кругами,
Влажнели, блестели сумерки.
Ты сказал, поправляя галстук:
— В вечности мы уже умерли.

— Но если так, — я сказала печально,
Подбивая лето ботинком вверх, —
Мы в ней и живем, и вечно тянется
За нами мелкий какой-нибудь грех. —

О блаженство — в первую ночь июня,
Когда загустели сумерки,
Веткой махать и долго думать,
Что мы уже умерли, умерли.

Не буду задерживаться на Смертожизни, о которой вслед за Кольриджем и в самых ранних стихах заговорила Елена Шварц, замечу только, что, судя по ее поэзии, Смерти она никогда не боялась, была к ней всегда готова, а подчас и радовалась ей, потому что Смерть — это часть Жизни; Смерть и Жизнь вместе составляют континуум.

Смерть — море ты рассвета голубое,
И так в тебя легко вмирать —
Как было прежде под водою
Висеть, нырять…

Определений Смерти у Елены Шварц великое множество, вплоть до: «Смерть — это веселая прогулка налегке, с тросточкой в руке. Это — купанье младенца в молоке» и т. д. Одно из стихотворений, наполненное определениями Жизни через Смерть и Смерти через Жизнь называется: «Хочу разглядеть — Смерть — якорь, море, лицо, лес». Да одно только это заглавие стоит десятка философских трактатов, и ни один не скажет больше того, что есть в этом перечислении, еще только предшествующем стихам.

В каком-то смысле, Смерть продлевает Жизнь или даже делает ее бессмертной, служа ей проводником в вечность. А в вечности все события, происходящие или уже состоявшиеся на Земле, равноценны и равнозначны:

Мы — мира кубики, частицы,
И нами снится то, что снится.
Не ведая, мы источаем опись
Событий, дат и прочих пустяков,
Но выжмут спирт из муравьев.
Цап — рацию из облака украдкой
И шифром передам, настроясь на волну:
Россия крещена, я занозила пятку,
И Атлантида канула ко дну.

Но и в вечность можно унести с собою земные привычки, земное милосердие, земную святость и привязанности.

Я буду искать —
Кого люблю —
В закоулках Вселенной,
В черных дырах ее…
Найду
Кого я люблю,
Когда я умру —
В раю ли, в аду.

В вечности не потеряется и независимость и свобода воли:

Я не пойду на Страшный Суд —
Хотят — пускай несут.
Я шума не люблю и крика,
А там навряд ли будет тихо.
Одних простив, тех осудив,
Ужель останется один?
Осколок зеркала — я тут!
Я не пойду на Страшный Суд —
Хотят — пускай несут.

Я верю, что не пойдет, и верю, что не захотят нести противу ее воли. Она и на Земле смела сказать: «Если этот блеск, разлитый всюду, — если он от Бога — страшен Бог».

Бог как персонаж стихов Елены Шварц — тема необычайно захватывающая, и, когда я говорил об интересе антрополога, то имел в виду, конечно, не бесов и не ангелов, как бы прихотливы ни были представления о них в сочинениях Елены Шварц, пусть даже Иисус умирает не только во искупление людских грехов, но и грехов падших ангелов.

А вот всмотритесь в эти строки:

Рукой души Его коснулась
Случайно,
И сразу жизнь споткнулась.
Тайна —
Что Он телеснее нас всех, Господь.

Это что? Это ведь не Мария омывает тело Иисуса, это — о Вседержителе? О его плоти? В стихах есть еще и о запахе Господа и о других его неожиданных свойствах. Я думаю, по разным упоминаниям этих особенностей можно было бы составить словесный портрет. Не надо искать здесь кощунства: изображены ведь на живописных работах различных мастеров и Бог-отец и Бог-сын — телесные оба.

Есть еще заманчивая тема: о двойнике Бога на Земле. Первая и явная ассоциация: двойник Бога — поэт. В эссе «Три особенности моих стихов» Елена Шварц, размышляя о том что в результате вышло из всего корпуса ее поэтического творчества, говорит: «Я повторила этот мир по складам вслед Творцу, сколько хватило моих глаз, — перепевщик Демиурга. Компендиум мира, включенный в крошечный шар и отравленный болью. Это — мой message Творцу и маленькое зеркало».

Интереснее что это: чем Бог не может быть на Земле, а человек не смеет?

И наконец, вот такое предсказание в духе Николая Федорова: