Собор под звездами

 Впрочем, может и не погода и не мелкие происшествия были причиной его дурного настроения… Онисину не давала покоя мысль о злосчастном договоре с Гуриным. Все чаще появлялось чувство, что он предает что-то хорошее, и играть в «Штирлица» и «Индиану Джонса» уже не хотелось… Не первый месяц Онисин по кусочкам, по крохам собирал историю собора, разбросанную революцией по архивам, музеям и частным коллекциям. Архивы открывали свои глубины неохотно (мало того, что закон разрешал публикацию документов лишь через определенный срок, так еще требовалась куча времени для их сортирования, обработки, копирования). Многое было уничтожено, многое продано в частные коллекции и за границу. И все же, постепенно, понемногу, перед Онисиным открывалась величественная история военного собора. Овеянного славой, наполненного чудесными иконами и славным своими прихожанами. Сергей облазил собор сверху донизу и только сейчас осознал, как малы его шансы найти тайник. В громаднейшем храме, «пронизанном» туннелями вентиляции, труб для подогрева стен и полов, акустических выемок и печных дымоходов можно было спрятать сокровища приличного музея. Электрик, второй служивший в соборе с начала ремонта, шутил, что когда он прокладывал проводку, случайно вскрыл одно из таких отверстий, и оттуда ринулся спертый воздух, в котором явственно различался запах пота Стасова и портянок Николая Первого. Но шутки-шутками, а собор нравился Онисину все больше и больше. Знание его истории делало собор еще значительнее, еще величественнее. Здесь венчались Достоевский и Анна Сниткина, Пушкин вел по этим плитам под венец свою сестру Ольгу, здесь отпевали знаменитого композитора духовных опер Антона Рубинштейна, постоянным прихожанином, еще деревянной церкви, был поэт Державин… По этим плитам ступали все императоры и все знаменитости Петербурга, жившие в городе с момента открытия храма и до закрытия его большевиками…

 Ночью Онисин подолгу ходил по храму, рассматривая иконы в мерцании светильников и прислушиваясь к эху шагов. Это было совершенно особое чувство, словно собор находился вне времени и пространства и за его стенами не было какого-то конкретного века и конкретного места. Словно Сергей находился в храме, вокруг которого простиралась Вселенная, а ангелы у входа смотрели в бесконечные звездные просторы…

 По утрам в собор спешили лишь настоящие христиане, доброжелательные и улыбчивые. Еще не было ни пьяниц, ни туристов, ни зевак с фотоаппаратами – собор до середины дня оставался тем, чем был – «Домом молитвы», прообразом Царства Небесного и хранителем святынь. Солнце заполняло белоснежный храм, играло на окладах икон, священники читали молитвы и жизнь казалось радостной и насыщенной… После обеда начинали «заскакивать» торопливые люди, в процессе разговоров по телефонам суетливо покупающие свечи и диковато косящиеся на священников (словно не понимая, что эти «бородатые люди» делают в том месте, где они «свечки ставят»?).  Приезжие, несмотря на предупреждающие таблички вовсю щелкали фотоаппаратами (причем старались сфотографироваться так, что б в кадре они стояли «рядом» с Апостолами или ангелами…Видимо считая, что достойны такой компании…). Особенно тяжело было во время венчаний: невзирая на проводящий обряд священников люди неслись между ними и раскрытыми вратами (особенно «умиляли» старушки: догадываясь, что между возносящим молитвы священником и алтарем бегать не стоит, они низко-низко наклоняли голову и… неслись во всю прыть, пологая, что раз они ничего не видят, то и сами для других – незаметны… Сергей потом подмечал, что так же эти бабки перебегают дорогу перед мчащимися «Камазами» - не вижу, значит не собьет… А вот смотрителям, заботящимся о ненарушимости службы, приходилось практически «играть с ними в регби».) Онисин завидовал характеру Ильи – смотреть на эгоизм людей нарушающих службу, потому что «вы что, не понимаете: мне свечку поставить надо!», было непросто.  Но эти «забежане» были не самым страшным злом – они хоть просто не ведали что творят. А вот с наступлением сумерек, в храм начинали вползать уже совсем не «долгожданные гости»… Пьяницы, после пятого стакана возжелавшие что б их «поняли и простили», нагловатые бродяги, хватающие прихожан за руки и требующие денег, возбужденные восходящей луной «болящие»… Нет-нет, так было далеко не каждый день, но Петербург – многомиллионный город, а церкви, как известно, притягивают к себе взгляды разные… Иногда, как и предсказывал Иван, Онисин начинал мечтать, что б собор вдруг перенесся в тихий и доброжелательный городок, где все друг друга знают, а с редкими алкашами уже давно проведена «отческая беседа о правилах поведения в церкви»… Но собор стоял в центре Петербурга и Онисин был его смотрителем, а потому о изменениях ситуации можно было только мечтать…