Собор Парижской Богоматери

­ Послушайте, мессир Жак. Я сказал то, что думаю. Я не лекарь короля, и его величество не подарил мне сада Дедала, чтобы я мог наблюдать там созвездия… Не сердитесь и выслушайте меня. Я уже не говорю о медицине, которая вовсе лишена смысла, но скажите, какие истины вы извлекли из астрологии? Укажите мне свойства вертикального бустрофедона, укажите открытия, сделанные при помощи чисел зируф и зефирот!

­ Неужели вы станете отрицать, ­ возразил Куактье, ­ симпатическую силу клавикулы и то, что от нее ведет свое начало вся кабалистика?

­ Заблуждение, мессир Жак! Ни одна из ваших формул не приводит ни к чему положительному, тогда как алхимия имеет за собой множество открытий. Будете ли вы оспаривать следующие утверждения этой науки: что лед, пролежавший тысячу лет в недрах земли, превращается в горный хрусталь; что свинец ­ родоначальник всех металлов, ибо золото не металл, золото это свет; что свинцу нужно лишь четыре периода, по двести лет каждый, чтобы последовательно превратиться в красный мышьяк, из красного мышьяка в олово, из олова в серебро? Разве это не истины? Но верить в силу клавикулы, в линию судьбы, во влияние звезд так же смешно, как верить заодно с жителями Китая, что иволга превращается в крота, а хлебные зерна в золотых рыбок.

­ Я изучил герметику, ­ вскричал Куактье, ­ и утверждаю, что…

Но вспыливший архидьякон не дал ему договорить.

­ А я изучал и медицину, и астрологию, и герметику. Но истина только вот в чем! ­ С этими словами он взял с ларя стоявший на нем пузырек, полный того порошка, о котором мы упоминали выше. ­ Только в этом свет! Гиппократ ­ мечта, Урания ­ мечта; Гермес ­ мысль Золото ­ это солнце, уметь делать золото ­ значит быть равным богу. Вот единственная наука! Повторяю, я исследовал глубины астрологии и медицины, ­ все это ничто! Ничто! Человеческое тело ­ потемки! Светила ­ тоже потемки!

Властным и вдохновенным движением он откинулся в кресле. Кум Туранжо молча наблюдал за ним Куактье, принужденно посмеиваясь, пожимал незаметно плечами и повторял про себя: «Вот сумасшедший!»

­ Ну, а удалось вам достигнуть своей чудесной цели? Удалось добыть золото?

­ Если бы я ее достиг, то короля Франции звали бы Клодом, а не Людовиком, ­ медленно выговаривая слова, словно в раздумье, ответил архидьякон.

Кум Туранжо нахмурил брови.

­ Впрочем, что я говорю! ­ презрительно усмехнувшись, проговорил Клод. ­ На что мне французский престол, когда я властен был бы восстановить Восточную империю!

­ В добрый час! ­ сказал кум.

­ О несчастный безумец! ­ пробормотал Куактье.

Казалось, архидьякона занимали только собственные мысли, и он продолжал:

­ Нет, я все еще передвигаюсь ползком; я раздираю себе лицо и колени о камни подземного пути. Я пока лишь предполагаю, но еще не вижу! Я не читаю, я только разбираю по складам!

­ А когда вы научитесь читать, вы сумеете добыть золото? ­ спросил кум.

­ Кто может в этом сомневаться! ­ воскликнул архидьякон.

­ В таком случае, пресвятой деве известно, как я нуждаюсь в деньгах, ­ я очень хотел бы научиться читать по вашим книгам Скажите, уважаемый учитель, ваша наука не враждебна и не противна божьей матери?

В ответ на этот вопрос Клод с высокомерным спокойствием промолвил:

­ А кому же я служу как архидьякон?

­ Ваша правда А вы удостоите посвятить меня в тайны вашей науки? Позвольте мне вместе с вами учиться читать.

Клод принял величественную позу первосвященника Самуила:

­ Старик! Чтобы предпринять путешествие сквозь эти таинственные дебри, нужны долгие годы, которых у вас уже нет впереди. Ваши волосы серебрит седина. Но с седой головой выходят из этой пещеры, а вступают в нее тогда, когда волос еще темен. Наука и сама умеет избороздить, обесцветить и иссушить человеческий лик. Зачем ей старость с ее морщинами? Но если вас, в ваши годы, все еще обуревает желание засесть за науку и разбирать опасную азбуку мудрых, придите, пусть будет так, я попытаюсь. Я не пошлю вас, слабого старика, изучать усыпальницы пирамид, о которых свидетельствует древний Геродот, или кирпичную Вавилонскую башню, или исполинское, белого мрамора святилище индийского храма в Эклинге. Я и сам не видел ни халдейских каменных сооружений, воспроизводящих священную форму Сикры, ни разрушенного храма Соломона, ни сломанных каменных врат гробницы царей израильских. Мы с вами удовольствуемся отрывками из имеющейся у нас книги Гермеса. Я объясню вам смысл статуи святого Христофора, символ сеятеля и символ двух ангелов, изображенных у портала Сент-Шапель, из которых один погрузил свою длань в сосуд, а другой скрыл свою в облаке…

Но тут Жак Куактье, смущенный пылкой речью архидьякона, оправился и прервал его торжествующим тоном ученого, исправляющего ошибку собрата:

­ Err as, amice Claudi! [67] Символ не есть число. Вы принимаете Орфея за Гермеса.