Собор Парижской Богоматери

"Странное имя для дворянина! ­ подумал архидьякон. Однако он чувствовал, что перед ним сильная, незаурядная личность. Он чутьем угадал, что под меховым капюшоном кума Туранжо скрывается высокий ум, и по мере того, как он вглядывался в эту исполненную достоинства фигуру, ироническая усмешка, вызванная на его угрюмом лице присутствием Жака Куактье, постепенно таяла, подобно сумеркам перед наступлением ночи. Мрачный и молчаливый, он снова уселся в свое глубокое кресло и привычно облокотился о стол, подперев лоб рукой. После нескольких минут раздумья он знаком пригласил обоих посетителей сесть и сказал, обратившись к куму Туранжо:

­ О чем же вы хотите со мной посоветоваться?

­ Досточтимый учитель! ­ отвечал кум Туранжо. ­ Я болен, я очень серьезно болен. За вами утвердилась слава великого эскулапа, и я пришел просить у вас медицинского совета.

­ Медицинского! ­ покачав головой, проговорил архидьякон. С минуту подумав, он сказал: ­ Кум Туранжо, раз уж вас так зовут, оглянитесь! Мой ответ вы увидите начертанным на стене.

Кум Туранжо повиновался и прочел как раз над своей головой вырезанную на стене надпись.

«Медицина ­ дочь сновидений Ямвлих».

Медик Жак Куактье выслушал вопрос своего спутника с досадой, которую ответ Клода еще усилил. Он наклонился к куму Туранжо и шепнул, чтобы архидьякон его не услышал:

­ Я предупреждал вас, что это сумасшедший. Но вы во что бы то ни стало хотели его видеть!

­ Вполне возможно, что этот сумасшедший и прав, доктор Жак! ­ ответил тоже шепотом и с горькой усмешкой кум Туранжо.

­ Как вам угодно, ­ сухо сказал Куактье и, обратившись к архидьякону, проговорил: ­ Вы человек скорый в своих суждениях, отец Клод: вам, по-видимому, разделаться с Гиппократом так же легко, как обезьяне с орехом. «Медицина ­ дочь сновидений»! Сомневаюсь, чтобы аптекари и лекари, будь они здесь, удержались от того, чтобы не побить вас камнями. Итак, вы отрицаете действие любовных напитков на кровь и лекарственных мазей на кожу? Вы отрицаете эту вековечную аптеку трав и металлов, которая именуется природой и которая нарочно создана для вечного больного, именуемого человеком?

­ Я не отрицаю ни аптеки, ни больного, ­ холодно ответил отец Клод. Я отрицаю лекаря.

­ Стало быть, ­ с жаром продолжал Куактье, ­ повашему, не верно, что подагра ­ это лишай, вошедший внутрь тела, что огнестрельную рану можно вылечить, приложив к ней жареную полевую мышь, что умелое переливание молодой крови возвращает старым венам молодость? Вы отрицаете, что дважды два ­ четыре и что при судорогах тело выгибается сначала вперед, а потом назад?

­ О некоторых вещах я имею свое особое мнение, ­ спокойно ответил архидьякон.

Куактье побагровел от гнева.

­ Вот что, милый мой Куактье, ­ вмешался кум Туранжо, ­ не будем горячиться. Не забывайте, что архидьякон наш друг.

Куактье успокоился, проворчав, однако, вполголоса «И то правда. Чего можно ожидать от сумасшедшего»

­ Ей-богу, мэтр Клод, ­ помолчав некоторое время, вновь заговорил кум Туранжо. ­ Вы меня сильно озадачили. Я имел в виду получить у вас два совета касательно своего здоровья и своей звезды.

­ Сударь, ­ ответил архидьякон, ­ если вы пришли только с этим, то напрасно утруждали себя, взбираясь ко мне на такую высоту. Я не верю ни в медицину, ни в астрологию.

­ В самом деле? ­ с изумлением спросил кум Туранжо.

Куактье принужденно рассмеялся.

­ Вы теперь убедились, что он не в своем уме? ­ шепнул он куму Туранжо. ­ Он не верит даже в астрологию!

­ Невозможно себе представить, будто каждый звездный луч есть нить, протянутая к голове человека, ­ продолжал отец Клод.

­ Но во что же вы тогда верите? ­ воскликнул кум Туранжо.

Архидьякон поколебался, затем с мрачной улыбкой, не гармонировавшей с его словами, ответил:

­ Credo in Deum. [64]

­ Dominum nostrum [65], ­ добавил кум Туранжо, осенив себя крестным знамением.

­ Amen [66], ­ заключил Куактье.

­ Уважаемый учитель, ­ продолжал кум Туранжо, ­ я искренне рад, что вы столь непоколебимы в вере. Но неужели, будучи таким великим ученым, вы дошли до того, что перестали верить в науку?

­ Нет, ­ ответил архидьякон, схватив за руку кума Туранжо, и в потускневших зрачках его вспыхнуло пламя воодушевления, ­ нет, науку я не отрицаю. Недаром же я так долго, ползком, вонзая ногти в землю, пробирался сквозь бесчисленные разветвления этой пещеры, пока далеко впереди, в конце темного прохода, мне не блеснул какой-то луч, какое-то пламя; несомненно, то был отсвет ослепительной центральной лаборатории, в которой все терпеливые и мудрые обретают бога.

­ Но все же, ­ перебил его кум Туранжо, ­ какую науку вы почитаете истинной и непреложной?

­ Алхимию.

­ Помилуйте, отец Клод! ­ воскликнул Куактье. ­ Положим, алхимия по-своему права, но зачем же поносить медицину и астрологию?

­ Ваша наука о человеке ­ ничто! Ваша наука о небе ­ ничто! -твердо сказал архидьякон.

­ Попросту говоря, это значит разделаться с Эпидавром и Халдеей, посмеиваясь, заметил медик.