"Странное имя для дворянина! подумал архидьякон. Однако он чувствовал, что перед ним сильная, незаурядная личность. Он чутьем угадал, что под меховым капюшоном кума Туранжо скрывается высокий ум, и по мере того, как он вглядывался в эту исполненную достоинства фигуру, ироническая усмешка, вызванная на его угрюмом лице присутствием Жака Куактье, постепенно таяла, подобно сумеркам перед наступлением ночи. Мрачный и молчаливый, он снова уселся в свое глубокое кресло и привычно облокотился о стол, подперев лоб рукой. После нескольких минут раздумья он знаком пригласил обоих посетителей сесть и сказал, обратившись к куму Туранжо:
О чем же вы хотите со мной посоветоваться?
Досточтимый учитель! отвечал кум Туранжо. Я болен, я очень серьезно болен. За вами утвердилась слава великого эскулапа, и я пришел просить у вас медицинского совета.
Медицинского! покачав головой, проговорил архидьякон. С минуту подумав, он сказал: Кум Туранжо, раз уж вас так зовут, оглянитесь! Мой ответ вы увидите начертанным на стене.
Кум Туранжо повиновался и прочел как раз над своей головой вырезанную на стене надпись.
«Медицина дочь сновидений Ямвлих».
Медик Жак Куактье выслушал вопрос своего спутника с досадой, которую ответ Клода еще усилил. Он наклонился к куму Туранжо и шепнул, чтобы архидьякон его не услышал:
Я предупреждал вас, что это сумасшедший. Но вы во что бы то ни стало хотели его видеть!
Вполне возможно, что этот сумасшедший и прав, доктор Жак! ответил тоже шепотом и с горькой усмешкой кум Туранжо.
Как вам угодно, сухо сказал Куактье и, обратившись к архидьякону, проговорил: Вы человек скорый в своих суждениях, отец Клод: вам, по-видимому, разделаться с Гиппократом так же легко, как обезьяне с орехом. «Медицина дочь сновидений»! Сомневаюсь, чтобы аптекари и лекари, будь они здесь, удержались от того, чтобы не побить вас камнями. Итак, вы отрицаете действие любовных напитков на кровь и лекарственных мазей на кожу? Вы отрицаете эту вековечную аптеку трав и металлов, которая именуется природой и которая нарочно создана для вечного больного, именуемого человеком?
Я не отрицаю ни аптеки, ни больного, холодно ответил отец Клод. Я отрицаю лекаря.
Стало быть, с жаром продолжал Куактье, повашему, не верно, что подагра это лишай, вошедший внутрь тела, что огнестрельную рану можно вылечить, приложив к ней жареную полевую мышь, что умелое переливание молодой крови возвращает старым венам молодость? Вы отрицаете, что дважды два четыре и что при судорогах тело выгибается сначала вперед, а потом назад?
О некоторых вещах я имею свое особое мнение, спокойно ответил архидьякон.
Куактье побагровел от гнева.
Вот что, милый мой Куактье, вмешался кум Туранжо, не будем горячиться. Не забывайте, что архидьякон наш друг.
Куактье успокоился, проворчав, однако, вполголоса «И то правда. Чего можно ожидать от сумасшедшего»
Ей-богу, мэтр Клод, помолчав некоторое время, вновь заговорил кум Туранжо. Вы меня сильно озадачили. Я имел в виду получить у вас два совета касательно своего здоровья и своей звезды.
Сударь, ответил архидьякон, если вы пришли только с этим, то напрасно утруждали себя, взбираясь ко мне на такую высоту. Я не верю ни в медицину, ни в астрологию.
В самом деле? с изумлением спросил кум Туранжо.
Куактье принужденно рассмеялся.
Вы теперь убедились, что он не в своем уме? шепнул он куму Туранжо. Он не верит даже в астрологию!
Невозможно себе представить, будто каждый звездный луч есть нить, протянутая к голове человека, продолжал отец Клод.
Но во что же вы тогда верите? воскликнул кум Туранжо.
Архидьякон поколебался, затем с мрачной улыбкой, не гармонировавшей с его словами, ответил:
Credo in Deum. [64]
Dominum nostrum [65], добавил кум Туранжо, осенив себя крестным знамением.
Amen [66], заключил Куактье.
Уважаемый учитель, продолжал кум Туранжо, я искренне рад, что вы столь непоколебимы в вере. Но неужели, будучи таким великим ученым, вы дошли до того, что перестали верить в науку?
Нет, ответил архидьякон, схватив за руку кума Туранжо, и в потускневших зрачках его вспыхнуло пламя воодушевления, нет, науку я не отрицаю. Недаром же я так долго, ползком, вонзая ногти в землю, пробирался сквозь бесчисленные разветвления этой пещеры, пока далеко впереди, в конце темного прохода, мне не блеснул какой-то луч, какое-то пламя; несомненно, то был отсвет ослепительной центральной лаборатории, в которой все терпеливые и мудрые обретают бога.
Но все же, перебил его кум Туранжо, какую науку вы почитаете истинной и непреложной?
Алхимию.
Помилуйте, отец Клод! воскликнул Куактье. Положим, алхимия по-своему права, но зачем же поносить медицину и астрологию?
Ваша наука о человеке ничто! Ваша наука о небе ничто! -твердо сказал архидьякон.
Попросту говоря, это значит разделаться с Эпидавром и Халдеей, посмеиваясь, заметил медик.