Собор Парижской Богоматери

При этом ответе неумолимого архидьякона Жеан закрыл лицо руками, словно рыдающая женщина, и голосом, исполненным отчаяния, воскликнул: otototototoi!

­ Что это значит, сударь? ­ изумленный выходкой брата, спросил Клод.

­ Извольте, я вам скажу! ­ отвечал школяр, подняв на него дерзкие глаза, которые он только что натер докрасна кулаками, чтобы они казались заплаканными. ­ Это по-гречески! Это анапест Эсхила, отлично выражающий отчаяние.

И тут он разразился таким задорным и таким раскатистым хохотом, что заставил улыбнуться архидьякона. Клод почувствовал свою вину: зачем он так баловал этого ребенка?

­ Добрый братец! ­ снова заговорил Жеан, ободренный этой улыбкой. Взгляните на мои дырявые башмаки! Ботинок, у которого подошва просит каши, ярче свидетельствует о трагическом положении героя, нежели греческие котурны.

К архидьякону быстро вернулась его суровость.

­ Я пришлю тебе новые башмаки, но денег не дам, ­ сказал он.

­ Ну хоть одну жалкую монетку! ­ умолял Жеан. ­ Я вызубрю наизусть Грациана, я буду веровать в бога, стану истинным Пифагором по части учености и добродетели. Но, умоляю, хоть одну монетку! Неужели вы хотите, чтобы разверстая передо мной пасть голода, черней, зловонней и глубже, чем преисподняя, чем монашеский нос, пожрала меня?

Клод, нахмурившись, покачал головой:

­ Qui поп laborat…

Жеан не дал ему договорить.

­ Ах так! ­ крикнул он. ­ Тогда к черту все! Да здравствует веселье! Я засяду в кабаке, буду драться, бить посуду, шляться к девкам!

Он швырнул свою шапочку о стену и прищелкнул пальцами, словно кастаньетами.

Архидьякон сумрачно взглянул на него:

­ Жеан! У вас нет души.

­ В таком случае у меня, если верить Эпикуру, отсутствует нечто, состоящее из чего-то, чему нет имени!

­ Жеан! Вам следует серьезно подумать о том, как исправиться.

­ Вздор! ­ воскликнул школяр, переводя взгляд с брата на реторты. Здесь все пустое ­ и мысли и бутылки!

­ Жеан! Ты катишься по наклонной плоскости. Знаешь ли ты, куда ты идешь?

­ В кабак, ­ ответил Жеан.

­ Кабак ведет к позорному столбу.

­ Это такой же фонарный столб, как и всякий другой, и, может быть, именно с его помощью Диоген и нашел бы человека, которого искал.

­ Позорный столб приводит к виселице.

­ Виселица ­ коромысло весов, к одному концу которого подвешен человек, а к другому ­ вселенная! Даже лестно быть таким человеком.

­ Виселица ведет в ад.

­ Это всего-навсего жаркий огонь.

­ Жеан, Жеан! Тебя ждет печальный конец.

­ Зато начало было хорошее!

В это время на лестнице послышались шаги.

­ Тише! ­ проговорил архидьякон, приложив палец к губам. ­ Вот и мэтр Жак. Послушай, Жеан, ­ добавил он тихим голосом. ­ Бойся когда-нибудь проронить хоть одно слово о том, что ты здесь увидишь и услышишь. Спрячься под очаг ­ и ни звука!

Школяр скользнул под очаг; там его внезапно осенила блестящая мысль.

­ Кстати, братец Клод, за молчание ­ флорин:

­ Тише! Обещаю.

­ Дай сейчас.

­ На! ­ в сердцах сказал архидьякон и швырнул кошелек.

Жеан забился под очаг.

Дверь распахнулась.

V. Два человека в черном

В келью вошел человек в черной мантии, с хмурым лицом. Прежде всего поразило нашего приятеля Жеана (который, как это ясно для каждого, примостился таким образом, чтобы ему все было видно и слышно) мрачное одеяние и мрачное обличье новоприбывшего. А между тем весь его облик отличался какой-то особенной вкрадчивостью, вкрадчивостью кошки или судьи приторной вкрадчивостью. Он был совершенно седой, в морщинах, лет шестидесяти; он щурил глаза, у него были белые брови, отвисшая нижняя губа и большие руки. Решив, что это, по-видимому, всего лишь врач или судья и что раз у этого человека нос далеко ото рта, значит, он глуп, Жеан забился в угол, досадуя, что придется долго просидеть в такой неудобной позе и в таком неприятном обществе.

Архидьякон даже не привстал навстречу незнакомцу. Он сделал ему знак присесть на стоявшую около двери скамейку и, помолчав немного, словно додумывая какую-то мысль, слегка покровительственным тоном сказал:

­ Здравствуйте, мэтр Жак!

­ Мое почтение, мэтр! ­ ответил человек в черном.

В тоне, которым было произнесено это «мэтр Жак» одним из них и «мэтр» ­ другим, приметна была та разница, какая слышна, когда произносят слова «сударь» и «господин», domne и domine. He оставалось сомнении, это была встреча ученого с учеником.

­ Ну как? ­ спросил архидьякон после некоторого молчания, которое мэтр Жак боялся нарушить. ­ Вы надеетесь на успех?

­ Увы, мэтр! ­ печально улыбаясь, ответил гость. ­ Я все еще продолжаю раздувать огонь. Пепла ­ хоть отбавляй, но золота ­ ни крупинки!

Клод сделал нетерпеливое движение.

­ Я не об этом вас спрашиваю, мэтр Жак Шармолю, а о процессе вашего колдуна. По вашим словам, это Марк Сенен казначей Высшей счетной палаты. Сознается он в колдовстве? Привела ли к чему-нибудь пытка?