Соблазн в жемчугах

Интересно, отнесется ли Хоксуэлл к ней с большей симпатией, если она объяснит ему все более подробно, думала она. Конечно, не о Майкле, но все остальное. Должен же он понять, что если она станет леди Хоксуэлл, ее жизнь будет совершенно иной, нежели та, которую она себе рисовала.

Если она расскажет ему о своих мечтах, раскроет свое сердце, он поймет, что они не подходят друг другу, и решит, что будет лучше, если он от нее избавится.

Одрианна встала.

— Ты пока отдыхай. Увидимся за обедом. Слуги проводят тебя до пруда, чтобы ты не заблудилась.

— Да я вижу этот пруд из окна, так что найду к нему дорогу.

Как только за Одрианной закрылась дверь, Верити подошла к секретеру и села за него, чтобы написать первое за два года письмо в тот мир, в котором проходило ее детство.

* * *

Пока камердинер разбирал его вещи, Хоксуэлл оглядел отведенные ему апартаменты. Они состояли из двух комнат и были богато обставлены. Огромный ковер, как он понял, был из Брюсселя, а шелковые шторы — из Индии. Старинная мебель красного дерева была, по-видимому, совсем недавно подреставрирована.

Он не мог не сравнить все это великолепие со своим собственным домом, или, вернее, с тем, что от него осталось. Там уже ничего не менялось многие десятилетия, кроме картины Тициана, которая загадочным образом исчезла после очередного карточного проигрыша его отца.

К счастью, его дед умел делать покупки, соответствовавшие его экстравагантному характеру. Несмотря на несколько обветшавшую обивку мебели, дом выглядел неплохо благодаря большому количеству качественных предметов интерьера, выдержавших испытание временем.

Камердинер, гладивший его вещи в гардеробной, что-то напевал себе под нос, но Хоксуэлл прислушивался к другим звукам — тем, которые могли доноситься из соседней комнаты. Честно говоря, он ожидал, что Одрианна поселит его в противоположном крыле дома. Но, возможно, она и не состоит в заговоре с Верити.

Оставив камердинера и дальше выполнять свои обязанности, он вышел в коридор и отправился в комнату Верити. Он постучался и долго ждал, пока откроется дверь. Ему показалось, что она удивлена его приходом.

— Вы хорошо устроились? — спросил он. — Апартаменты вам подходят?

— Более чем. Спасибо.

Наступила пауза. Она стояла за полуоткрытой дверью.

— Вы не хотите пригласить меня войти?

— Я как раз собиралась написать письмо и…

— Я не должен просить, Верити. Я не должен стучаться.

Она прикусила нижнюю губу и широко распахнула дверь.

— Прошу вас, входите.

Комната показалась ему уютной, хотя и не такой большой, как его. У стены стояла массивная кровать, застеленная покрывалом цвета зеленого яблока. Он подошел к окну. Вид из его комнаты был лучше, но здесь прямо перед окном росло большое дерево. В густой листве весело щебетала какая-то птичка.

— Это дерево расположено очень удобно. Полагаю, вы умеете лазить по деревьям?

Она улыбнулась, но не рассмеялась. А ему очень хотелось услышать, как она смеется.

— Да, когда-то я неплохо лазила по деревьям. Но это было в детстве. — Встав на цыпочки, она выглянула из-за его спины и увидела дерево, о котором он говорил. — Для человека с большой практикой это займет не более четырех минут. А я скорее всего сорвусь и сломаю себе шею. Вы пришли, чтобы оценить удобство этого дерева для побега?

— Я пришел, чтобы удостовериться, что вы довольны тем, как вас устроили, а также сказать, что собираюсь прогуляться по саду. Присоединяйтесь.

— Я же сказала, что мне надо написать письмо.

— Я думаю, что погулять по саду вам понравится больше. Вы же любите сады, не так ли?

Она покраснела.

— Да, люблю. Но письмо…

— Письмо может подождать до вечера.

Он подошел к двери и показал жестом, чтобы она вышла. Это было и приглашение, и приказ.

По выражению ее лица он понял, что она восприняла это как приказ.

За верандой дома простирался большой сад. Хоксуэлл взял ее за руку, чтобы она не споткнулась на каменных ступенях. Она не могла возражать против такого обычного проявления вежливости, но прикосновение его руки привело ее в замешательство.

Она, видимо, поспешила, заключив с ним сделку относительно характера их отношений во время пребывания в Эссексе. Ей следовало бы заручиться его согласием на то, что здесь они будут вести себя так, будто вообще не женаты (со всеми вытекающими отсюда последствиями), а не просто откладывают на какое-то время супружеские отношения.

Если бы она была более определенна и точна в своих требованиях, Хоксуэлл сейчас не вел бы себя так, словно он муж, который может, когда захочет, входить без стука в ее комнату и брать ее за руку.

Но он ясно дал понять, что имеет право все это делать. Он, наверное, пришел к ней и пригласил пойти с ним в сад именно для того, чтобы это подчеркнуть.

Поместье выглядело просто великолепно. Хозяева нечасто жили в этом доме, но садовники, видимо, тщательно за всем ухаживали. Веранда спускалась к большому внутреннему двору, огороженному с обеих сторон флигелями.