Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста

Потом, через два дня, когда я на своей «Джульетте» отвез Раду и Алексея на пресс-конференцию Папы Иоанна XXIII, все развивалось по заранее обговоренному сценарию. Сама встреча подробно описана Аджубеем в его книге. Папа принимал супружескую пару в своей личной библиотеке. Я остался дожидаться Алексея Ивановича и Раду в Тронном зале. Алексей Иванович передал Папе поздравительное послание Хрущева. Иоанн XXIII вручил ему ответное послание Никите Сергеевичу. Аджубей вышел из личной библиотеки Папы радостно возбужденным.

— Срочно едем, Леня. Подробности потом. Никому ни слова о встрече. Ты знаешь, что мне сказал Иоанн? «Надеюсь, — так он сказал, — что, когда господин Хрущев посетит Рим, мы оба найдем время, чтобы побеседовать с глазу на глаз. Ведь, я уверен, что и Хрущев не побоится такой встречи…» Понимаешь, как поворачиваются дела? Но суров Папа и хитер, хитер. А теперь срочно в посольство. Надо отправить шифровку тестю. Если мы заключим соглашение с Государством Ватикан, этот факт войдет в мировую историю и невероятно поднимет политический авторитет Никиты.

Мы выехали на «Джульетте» из ворот Ватикана. Я был за рулем, Аджубей сидел рядом со мной, Рада — на заднем сиденье. Машину окружила толпа журналистов. Я притормозил. В окошко просунулась взлохмаченная голова моего друга, талантливого журналиста из прокоммунистической вечерней газеты «Паэзе сера» Уго Маннони.

— Леонида, — завопил он, отбиваясь от своих конкурентов, — дорогой мой, только одно слово! Была ли встреча твоего главного с Папой? Мы задержали весь тираж в типографии в ожидании этого сообщения. Умоляю тебя!

— Чего он орет? — строго спросил Аджубей.

— Это мой друг, Алексей Иванович, из «Паэзе сера». Он насчет встречи с Папой. Что сказать? Он мой очень хороший друг…

— Скажи, что никакой встречи не было. Просто мы с Радой задержались, чтобы осмотреть картинную галерею Ватикана.

Все это я сказал Уго Маннони от имени синьора Аджубея, и он, благодарно кивнув головой, молниеносно удалился, чтобы дать несколько строк в свою газету. А Иоанн не сдержал своего слова. В газете «Оссерваторе романо» было опубликовано очень маленькое, но сенсационное сообщение о его встрече с Алексеем Аджубеем.

На другой день рано утром в корпункте зазвонил телефон. Я сразу же узнал голос Уго Маннони.

— Леонида? Чао, дорогой. Слушай, как на русский переводится слово «путана»?

— Путана? Ну, проститутка или, по-простому, блядь.

— А какая между ними разница?

— Разница? Точно не знаю, но в народе говорят, что проститутка — это профессия, а блядь — это свойство характера.

— Да? Так вот, ты настоящая блядь, Леонида…

О, сколько у меня ушло представительских бутылок водки, чтобы убедить Уго, что я тут ни при чем и что журналистика вообще профессия очень противная.

А в тот день мы писали шифровку о результатах встречи с Папой Иоанном. Это, конечно, был триумф Аджубея. Хотя мне он сказал по секрету: «Вообще-то Папа поставил очень жесткие условия перед Никитой в плане заключения межгосударственного соглашения: максимальное расширение религиозных свобод в Советском Союзе в обмен на трехсотмиллионную армию католиков, которая будет бороться за мир. А вообще, игра стоит свеч. А тебе, Леня, большое спасибо за помощь. И не бойся гнева своего резидента после моего отъезда. Он теперь сам тебя будет бояться».

Межгосударственное соглашение между Советским Союзом и Ватиканом не состоялось. Этому помешали, на мой взгляд, два обстоятельства: смерть Папы Иоанна XXIII в июне 1963 года и снятие Н.С. Хрущева со всех постов в октябре 1964 года. А жаль. Потому что Государство Ватикан — это очень серьезный партнер, дружеские отношения с которым были далеко нелишними для СССР.

Иоанн XXIII умирал очень тяжело — от рака печени. Умирал в сознании и диких болях. Умирал, запретив делать себе обезболивающие уколы, ибо хотел доказать всем смертным, что и папы принимают на себя мирские страдания, так как ничем не хотят отличаться от простых людей. Плачущим над ним близким он сказал перед смертью: «Не горюйте так… Что такое жизнь? Это длинный коридор, по которому идет человек. А потом, в конце коридора, — поворот. Направо или налево. И вот зашел человек за угол — и его нет. Смерть это? Не знаю. А может, его просто не видно, потому что он повернул за угол и продолжает шагать в бессмертие…»