Собиратели ракушек

Нэнси не знала темных тайн в жизни Оливии. Вплоть до той удивительной истории, случившейся пять лет назад, она искренне считала, что ее сестра либо девственница, либо совершенно бесполое существо (было, конечно, и еще одно, совсем уж жуткое предположение, которое пришло Нэнси в голову после ознакомления с модной биографией Виты Сэквилль-Уэст, но об этом, говорила она себе, лучше не думать).

Типичная представительница племени умных и деятельных женщин, Оливия, похоже, думала только о своей карьере и продвигалась все выше и выше, пока наконец не стала литературным редактором «Венеры», серьезного, преуспевающего женского журнала, в котором проработала уже семь лет. Ее имя значилось в составе редколлегии; фотографии время от времени появлялись на его страницах как иллюстрации к какой-нибудь статье, а один раз она даже выступала по телевидению, отвечая на вопросы в передаче «Для дома, для семьи».

И вдруг, когда все у нее так удачно складывалось — так сказать, на гребне успеха, — Оливия совершила неожиданный и странный для нее поступок. Поехала отдыхать на остров Ивиса, познакомилась с мужчиной по имени Космо Гамильтон и домой не вернулась. То есть в конце концов вернулась, но только после того, как прожила на острове целый год. Главный редактор узнал об этом только тогда, когда с Ивисы пришло письмо, где Оливия сообщала, что уходит с работы. Когда Нэнси услышала от матери эту потрясающую новость, она сначала просто не поверила своим ушам. Себе она сказала, что потрясена, так как это слишком уж неприлично; но на самом деле где-то в глубине души ощутила, что Оливия ее обскакала. Тогда Нэнси не терпелось скорее поделиться с Джорджем, убедиться, что он потрясен не меньше. Но его реакция оказалась неожиданной.

— Интересно, — все, что он сказал.

— Ты, кажется, не особенно удивлен?

— Не особенно.

Нэнси нахмурила брови.

— Джордж, мы говорим об Оливии.

— Знаю, что об Оливии. — Он взглянул на взволнованное лицо жены и чуть не рассмеялся. — Нэнси, неужели ты воображаешь, что Оливия всю жизнь была эдакой добродетельной паинькой-монахиней? Это она-то, самостоятельная молодая женщина, которая живет одна в своей лондонской квартире и умеет держать язык за зубами! Если ты и вправду так думала, значит ты глупее, чем я считал.

Нэнси почувствовала жжение в глазах.

— Но… но я себе представляла…

— Что ты себе представляла?

— Ах, Джордж, ведь она такая дурнушка.

— Да нет, Нэнси, — сказал ей Джордж. — Она вовсе не дурнушка.

— Я думала, она тебе не нравится.

— Мне — нет, — подтвердил он и развернул газету, кладя конец разговору.

Джорджу было несвойственно высказываться в такой категорической манере. И проницательность ему тоже была несвойственна. Но Нэнси после долгих размышлений в конце концов пришла к выводу, что он, пожалуй, прав насчет Оливии, и, освоившись с новой для себя ситуацией, без особого труда сумела обернуть ее к своей выгоде. Ну разве не шикарно, разве не современно иметь таких блестящих, экстравагантных родственников — совсем как в пьесах Ноэля Коуарда, — которыми можно при случае похвастаться? Нужно только обойти аккуратно сожительство во грехе, а в остальном — чем не тема для светского застольного разговора? «Оливия… ну знаете, моя умная сестрица… это так романтично! Бросила все ради любви. Живет теперь на Ивисе. Дом — ну просто картинка!»

Воображение уже рисовало Нэнси другие восхитительные и, можно надеяться, даровые возможности: «Не исключено, что летом мы все туда поедем на недельку-другую. Хотя, конечно, все зависит от расписания в детском конном клубе. Мы, матери, — рабы конного клуба, не правда ли?» Однако Оливия пригласила только Пенелопу. Та с радостью поехала и прогостила на Ивисе больше месяца, семейство же Чемберлейн приглашения так и не дождалось, и этого Нэнси сестре простить не смогла.

В ресторане было очень тепло. Нэнси пожалела, что надела свитер, а не блузку, но снять его уже не могла и поэтому отпила еще немного охлажденного вина. У нее почему-то дрожали руки.

Сидящая рядом Оливия спросила:

— Ты что, виделась с мамочкой?

— Да, конечно. — Нэнси поставила стакан. — Я была у нее в больнице.

— Ну и как она?

— Учитывая диагноз, прекрасно.

— А это точно, что был инфаркт?

— Точно. Ее пару дней продержали в интенсивной терапии, потом перевели в палату, ну а она выписалась под расписку и уехала домой.

— Лечащему врачу это, должно быть, не понравилось.

— Конечно. Он был очень недоволен. Даже позвонил мне. И он сказал, что она не должна жить одна.

— Ты не считаешь, что нужно выслушать еще чье-нибудь мнение?

— Оливия, он очень хороший врач! — возмутилась Нэнси.

— Обычный сельский терапевт.

— Его это обидит…

— Вздор. Я считаю, что сначала надо устроить мамочке консультацию, а уж потом думать о компаньонке или экономке.

— Ты же знаешь, что она никогда не согласится на консультацию.