Собиратель реликвий

– Нет. Его не привлекают ни женщины, ни мужчины. В смысле плотских утех. Он как будто ожидал, что я выхвачу нож и прикончу герцога. Я же монахиня, меня при входе не обыскивали. А еще он беспокоился всякий раз, как герцог начинал бредить. Карафа так пристально на меня смотрел, будто… – Магда замялась.

– Что?

– Будто боялся, что герцог проговорится о том, чего мне знать не следует.

– Ну, в конце концов, – рассудил Дисмас, – он правитель Флоренции и герцогства Урбинского. Наверное, камергер опасается, чтобы герцог в бреду не разгласил каких-то тайных умыслов, о которых посторонним знать незачем.

Магда в глубокой задумчивости смотрела в окно.

– Что с тобой? – спросил Дисмас.

– Так, ничего.

– Что тебя беспокоит, Магда?

– Ну же, сестренка, – ободрил ее Кунрат, – выкладывай все как есть.

– По-моему, – неуверенно начала Магда, – герцог тоже хочет похитить плащаницу.

Воцарилось изумленное молчание.

– Герцог… Он что-то такое сказал?!

– Нет. Просто у меня создалось такое впечатление. Карафа нервничал всякий раз, как его господин начинал бредить. А потом, когда герцог наконец уснул – настоящим сном, не ладанниковым, – я ушла.

Кунрат хлопнул себя по коленкам:

– Ну что, братва? У нас объявились соперники!

– Это итальяшки-то? Тоже мне, соперники, – презрительно фыркнул Нуткер.

– Соперники не в бою, а в умыкании плащаницы. В прохиндействе макаронникам равных нет.

– Точно, – подтвердил Ункс. – Даже в Библии говорится: макаронники изобрели прохиндейство.

– И где же именно в Библии это говорится? – требовательно спросил Нуткер.

– Не-не, – внес поправку Кунрат. – Прохиндейство изобрели жиды.

– А вот и нет! – возразил Нуткер. – Жиды изобрели ломбарды.

Боясь утонуть в потоке ландскнехтских глубоких познаний, Дисмас убрался в дальний закоулок апартаментов.

«А вдруг Магда права?» – размышлял он. Рассмотрев свое предположение со всех возможных сторон, он заключил, что оно несостоятельно. Чтобы герцог – один из самых могущественных и влиятельных герцогов – замыслил похитить реликвию у другого герцога? Невероятно.

– Не может этого быть, – строго сказал он Магде.

– Дисмас, я не утверждаю, что это именно так. И не надо говорить со мной таким тоном!

– Я просто пытаюсь установить, возможно ли такое.

– Я же сказала, что ничего такого не утверждаю.

– Сказала, но… – Он грозно воздел палец. – Ведь ты же думала, что такое возможно?

Магда протестующе вскинула руки:

– Да. Каюсь! Подобная мысль приходила мне в голову. Но как пришла, так и ушла.

– А герцог говорил что-нибудь такое, что можно истолковать, как…

– Дисмас, если будешь продолжать в том же духе, то экстракт наперстянки потребуется мне. У меня уже сердце колет!

Немного поразмыслив, Дисмас объявил:

– Возможно, плащаница все-таки настоящая.

– Почему?

– Если две шайки одновременно вознамерились ее похитить… Тут поневоле задумаешься.

Магда застонала.

– Сама посуди, – продолжал излагать Дисмас, едва поспевая за мыслями, которые вдруг понеслись вскачь. – Допустим, плащаница настоящая…

– Хорошо, допустим.

– Я должен похитить, точнее, перенести ее по велению бесчестного кардинала, так?

– Так.

– Теперь представь себя на месте Иисуса…

– Ничего себе! Я не Иисус.

– Да, понятно, но… В общем, спроси себя: захотел бы Иисус, чтобы его погребальная пелена была перенесена в угоду бесчестному кардиналу? Или же Иисус предпочел бы, чтобы она была перенесена…

– В угоду итальянскому герцогу-сифилитику? А другого выбора у Иисуса нет?

– Или же он…

– У меня голова идет кругом от твоих «или же».

– Магда, я профессиональный охотник за реликвиями. Это моя сфера деятельности. Существует ряд соображений, которые необходимо рассмотреть. Если плащаница не желает быть перенесенной в Майнц, то она может позволить герцогу Урбинскому осуществить перенесение. Понимаешь? Так сказать, упреждающее перенесение. Да, герцог – сифилитик, но, помимо того, он еще и племянник папы римского!

– Но с какой стати Иисусу захочется, чтобы плащаница была перенесена кем бы то ни было, если она с должным тщанием и благоговением хранится в святилище под присмотром человека, которого зовут Карлом Добрым?

– Это соображение также следует рассмотреть, – согласился Дисмас.

– Но ведь ты сомневаешься в ее подлинности!

– А может быть, Господь хочет, чтобы я считал ее подделкой. Что ты на это скажешь?

– Ты такой паутины наплел в своей голове, что у тебя из ушей скоро пауки посыплются.

– Ну и пусть сыплются. Я их передавлю!

33. Большой конфуз

Чуть позже раздался стук в дверь. На пороге стоял сияющий Ростанг.

– Ваш господин произвел вчера превосходное впечатление на моего господина, м-гм! – заявил он.

– А ваш – на моего, – ответил Дисмас.

– Дома ли граф Лотар?

– Дома, но все еще почивают. Вечер выдался долгим.

На самом деле Дюрер работал, запершись в спальне, но Дисмас благоразумно не стал посвящать Ростанга в графское увлечение живописью.

– А я к вам с приглашением, м-гм! Его высочество приглашает графа Лотара на поклон к святой плащанице. Так сказать, в приватном порядке.

– Вот как? Это огромная честь!