Собиратель лиц

— Его зовут Патрик… — Августин заглянула в свои записи, — Йоргенсен. Он ассистент преподавателя. Они с Лукасом ставили представление на спортивной площадке, что-то связанное с фехтованием. Сегодня у них была назначена репетиция.

Шефер приподнял бровь. Он в равной степени завидовал и не доверял взрослым, которые наладили такой хороший контакт со своим внутренним ребёнком (и так легко пускали слезу). Было что-то неестественное во взрослых мужчинах, которые наряжались в карнавальные костюмы и играли в ковбоев и индейцев. И плакали.

Он снова посмотрел на грациозную женщину. Она беседовала с кем-то из родителей, стоявших к Шеферу спиной. Пар, облачками вылетавший у неё изо рта, свидетельствовал о сильном волнении. Что-то в этом лице было знакомо Шеферу. Однако он не мог обратить это воспоминание в слова или визуализировать.

— Кто эта модель? — спросил он, когда вой полицейских сирен утих вдалеке.

— Это Герда, — на этот раз Августин не пришлось обращаться к записной книжке, — Герда Бендикс.

Шефер сразу понял, почему Лиза запомнила её имя. Женщина была вызывающе красива, а если Лиза Августин чем-нибудь и увлекалась в жизни, так это красивыми женщинами.

— Она мама одной из учениц, и — насколько мы знаем — она была последней, кто видел мальчика.

— Бендикс? — повторил Шефер и поскрёб щетину на подбородке. — Откуда же я знаю это имя?

Собеседница Герды обернулась к Шеферу, и чувство радостного удивления вспыхнуло у него в груди. Он ошибся: это была не родительница. Это была журналистка Элоиза Кальдан.

В ту же секунду и Кальдан его заметила, её лицо осветилось улыбкой, и она сразу же направилась к нему.

— Привет, Шефер, — поздоровалась она, подойдя. — Добро пожаловать домой!

В ответ он расплылся в улыбке:

— Элоиза.

Они встречались последний раз месяца два назад, и при обычных обстоятельствах он бы её обнял, даже, может быть, поднял в воздух и крепко стиснул. Но нынешние обстоятельства обычными не были.

— Быстро ты… — заметил он осторожно.

То, что представители прессы появились здесь так быстро — в самом начале расследования, — было отнюдь не удивительно. Однако, как правило, это были охочие до людской крови крысы из жёлтых газет, которые сновали повсюду в погоне за сенсацией. Так и хотелось съездить им по рожам! «Demokratisk Dagblad» и другие серьёзные СМИ редко освещали частные дела, пока те не приобретали общественный резонанс, — но даже тогда стиль их статей был сухим и уважительным.

Шефер провёл на месте преступления совсем немного времени, а Элоиза Кальдан уже тут как тут, готовая задавать вопросы. Это было необычно. И даже говорило о проблемах.

— Я вообще-то не по работе, — сказала Элоиза, как будто уловив его настроение. — Или нет, я хотела сказать — я никогда не бываю не на работе, но сейчас я здесь не из-за газеты.

Шефер приподнял бровь:

— Да?

— Помнишь мою подругу Герду… — Она кивнула через плечо.

Ну да, разумеется. Вот почему эта женщина показалась Шеферу знакомой. Как-то раз в прошлом году они встретились в Национальной королевской больнице, когда там лежала Элоиза. Но Шефер был тогда слишком занят расследованием, чтобы как следует её запомнить.

— Но сейчас, раз уж я всё равно здесь, хотелось бы поподробнее разузнать, что происходит, — сказала Элоиза. — Вы считаете, что мы имеем дело с похищением, что парень сбежал или есть какая-то другая версия?

Шефер медлил, изучая её взглядом, и взвешивал свои возможности.

«Ну вот опять», — подумал он.

Была в мире горстка людей, с которыми он рука об руку опускался на самое дно. Люди, ради которых он в лепёшку бы разбился. Шефер чувствовал, даже знал точно, что связан с ними — и связь их будет длиться всю жизнь. Так было с его давними сослуживцами времён войны в Персидском заливе и с судмедэкспертом Йоном Опперманом, с которым он оказался по шею в крови в братской могиле в Косово. Он ощущал ту же глубокую связь со своим давним коллегой по полицейскому корпусу Петером Рюэ, а сейчас — с Элоизой Кальдан.

Между ними было взаимопонимание: своего рода соглашение, которого даже Конни не смогла бы понять. Он делился с женой всеми своими переживаниями, не укрывая деталей или тайных мыслей. Он ценил её заботу, её умение слушать. Но ей было не понять, что с ним творилось из-за того, что каждый день за ним неотступно следовала смерть, — по той простой причине, что она, слава богу, сама никогда с этим не сталкивалась.