Собинов

…Но вот отплыл к чужим берегам последний пароход, увозя врангелевскую и деникинскую «армию», и Крым словно проснулся. У людей появилась жажда познания и деятельности, пустовавшие театры вновь наполнились зрителями. Культурная жизнь забила ключом.

«И вот я опять у дел, заведую и музыкой, и драмой, и кино, и художествами, и литературой», — радостно сообщает Собинов московским друзьям.

«Надо организовать Народную консерваторию, надо приобщить к искусству самые широкие пролетарские массы, — строит "планы Собинов. — Еще раз продумать репертуар оперного театра, организовать костюмерную мастерскую, клуб артистов… Это так важно, организовать отдых людей!»

Кажется, нигде и никогда личное обаяние артиста не играло такой роли, как в эти первые послеоктябрьские годы.

Московский журнал «Культура театра» в февральском номере за 1921 год (№ 2) отмечал, что наиболее удачно и целесообразно идет работа в Севастополе, где оперой руководит Собинов».

«Хорошие голоса, неплохой репертуар… Оперный театр всегда переполнен, в публике — громадная заинтересованность…»

В спектаклях Леонид Витальевич в это время выступал очень редко — не хватало времени. «Отводить душу» ему удавалось только в концертах. Зато как часто выступает он перед студентами, рабочими, солдатами, краснофлотцами. И эти новые зрители любили Собинова искренно и сильно и не только как артиста, искусство которого им близко и понятно, но и как своего товарища и друга. Весь его облик — простота, скромность и отсутствие всякой рисовки — восхищал и трогал рабочих. «Вот таков должен быть настоящий советский артист», — думали многие из них.

Об одном из собиновских концертов в рабочем клубе Корабельной стороны рассказала много лет спустя Клавдия Глебовна Емельянова.

«В нашем Корабельном районе открыли клуб и назвали «Красный металлист». Решили на открытие устроить концерт из рабочей самодеятельности.

А тут узнаем мы от людей, что в Севастополе у нас Л. В. Собинов, великий артист… Вот бы к нам его в клуб на концерт пригласить, — задумали наши. Уполномочили отца моего передать просьбу рабочих. Леонид Витальевич встретил отца по-простому, душевно, усадил, выслушал и говорит

— Болен я, но раз рабочие просят, придется поправиться. Когда открытие?

Отец назвал день и час. Леонид Витальевич говорит-

— Хорошо. Приеду.

Отец точность любил:

— И выступите?

Собинов шутит:

— От певца молчащего радости немного. Выступлю.

Отец обрадовался, только мнется:

— Одно плохо, Леонид Витальевич, заплатить мы вам ничем не сможем…

А Леонид Витальевич засмеялся, потрепал отца по плечу

— Никакой мне платы, — говорит, — не надо. Для рабочих я и так спою с удовольствием.

Ну, какой в клубе у нас шум поднялся, когда узнали, что Собинов согласен, и передать невозможно… Вся наша самодеятельность приготовилась, сил не жалея, чтобы перед таким артистом не осрамиться.

…Не знаю, был ли когда-нибудь еще где на свете такой голос, как у нашего Собинова… Много пел нам в тот вечер Леонид Витальевич. Не отпускал его народ… И вот хлопали мы, хлопали, вдруг Леонид Витальевич руку поднял

— Я слышал, в репертуаре вашего хора есть серенада Абта. Может быть, товарищи согласятся сегодня спеть со мной, а мне позволят спеть в этой серенаде сольную партию?

Ну, что тут в зале у нас делалось, это и не передать! Потом захлопали все, дал нам дирижер тон, и запели мы, клубники Корабельной стороны, вместе с Собиновым…

Поем, себя не слышим, только к великому нашему солисту прислушиваемся, поем и гордимся за себя, что достигли такого времени, когда знаменитый на весь мир артист с нами заодно в рабочем клубе поет, и за него самого гордимся, что он такой высокой души человек!

…Исполнили мы серенаду во второй раз, на «бис». Леонид Витальевич пожал крепко руку нашему руководителю хора, поблагодарил нас всех и говорит:

— Скажу вам честно, не ожидал я никогда, что встречу такой хороший хор в провинции, да еще в такое трудное время. Спасибо вам за эту неожиданную радость, товарищи.

Рабочие не знали, как отблагодарить Собинова за такое внимание, за счастливые минуты, какие он им подарил. А чем тогда мы могли отблагодарить нашего знаменитого солиста? Угостили чайком да краюшкой черного хлеба с абрикосовым повидлом, вот и все, что у нас было…»

10 апреля 1921 года в Севастополе открылась Народная консерватория. Это был большой праздник для севастопольцев и для Собинова лично. Сбылась его мечта. Искусство взял в свои руки народ.

— В нашем Советском государстве искусство должно стать как можно ближе к народу, — говорил Собинов, убеждая скептически настроенных из среды музыкальных педагогов. — Вы думаете, что рабочие и крестьяне, те, кто раньше лишен был возможности заниматься искусством, не способны? Ошибаетесь! Шаляпин, Горький — не исключение. Наш великий русский народ — как же он талантлив, умен! Послушайте, как поют волжане грузчики, плотовщики, украинские девушки и парни. Где, в какой консерватории они обучались народному контрапункту? Так чисто и стройно могут петь только истинно талантливые люди…