Собинов

«Прочитанные номера (имеет в виду газету «Сын отечества». — Н. Б.) всколыхнули во мне опять всю эту ненависть к околевающему режиму, к несчастью., продолжающему отравлять все запахом своего разложения. Читая вчера эти газеты, я забыл свои репетиции и снова душой пережил все то, чему был свидетелем, начиная с октябрьских дней».

Леонид Витальевич тяжело переживал вынужденную разлуку с родиной. Кратковременные наезды в Москву и Петербург в промежутки между гастролями в Италии еще больше обостряли чувство оторванности. Революционные события в стране нарастали с каждым днем, а Собинов, едва успев войти в курс этих событий, вынужден был вновь уезжать в Италию.

Он не мог отказаться от гастролей в крупнейшем оперном театре мира, так как понимал, что они утверждают славу русского искусства, что его успех — это успех русского искусства, успех русской гуманистической культуры, и справедливо считал, что не имеет права отказываться от этой миссии., Но понимать — это одно, а чувствовать — другое. Чувствами своими он был в России. Никакие успехи на оперной сцене не могли заглушить в Собинове горечь и обиду при известии о позорной сдаче изменником Стесселем Порт-Артура. Утешало лишь одно: уверенность, что все эти печальные события — начало конца прогнившего насквозь русского самодержавия.

«Вчера вечером по городу раздались громкие крики газетчиков, и мы узнали печальную новость, что порт-артурский гарнизон сдался, — писал Собинов Е. М. Садовской. — Если трезво разобраться в оценке событий и без излишнего шовинизма, то приходится сознаться, что дело нами проиграно начистоту. И я думаю, что не пройдет много времени, мир будет заключен и эта несчастная война кончится к нашему благу, так как возврата к прошлому быть не может. И действительно, настанет весна русской жизни. Исторические законы неумолимы. Бюрократизм, чиновники, охранители, дворники и городовые общественной жизни потерпели поражение решительное… от которого им уже не оправиться. Горечь и обида, наполнившие душу в первый момент, сразу прошли, и я теперь светло и весело гляжу на наше будущее. Как хотелось бы теперь быть в России».

То же бодрое настроение, неиссякаемую веру в светлое будущее старается передать артист всем, с кем ему приходится общаться в эти годы.

Собинову писали многие, и, конечно, подавляющее большинство писем было от молодежи. С любимым артистом делились своими планами, надеждами, огорчениями и разочарованиями, просили помощи и совета. В Собинове молодежь чувствовала близкого ей по духу человека, человека своего, которому можно все сказать и который дружески откликнется и поддержит. Особенно внимателен он был к молодым людям, не представлявшим себе значения надвигающихся событий, которым будущее рисовалось в черном цвете. Вот что он пишет молодой журналистке, с которой переписывался, не будучи лично знакомым:

«Уныние, неуверенность в силах, скука жизни не должны быть свойствами молодости, особенно в то время, которое мы переживаем, время, полное надежд на будущее, когда чувствуется ясно заря новой, светлой жизни. Помните, что будущее принадлежит молодому поколению, которое должно быть во всеоружии и знания и энергии, когда настанет его пора. Можно было грустить и тяготиться жизнью в годы безвременья, в годы тупого гнета, давившего личность везде и во всем, но теперь безвременье миновало, Кащей перестал быть бессмертным, идет весна, и она будет торжеством, где юности будет отведено самое почетное место, потому что на ней почиют все надежды».

В образе Кащея Бессмертного русская прогрессивная печать, в особенности юмористическая, подразумевала самодержавие. Как известно, Кащей в русских народных сказках — олицетворение зла. Как бы зло ни силилось сохранить свое «бессмертие». Иванушка из русской сказки после долгих испытаний все же находил далеко запрятанную смерть Кащея и уничтожал зло. Аналогия самодержавия с Кащеем в те годы, когда далеко не все можно было говорить открыто, напрашивалась сама собой. Не случайно премьера одной из последних опер Н. А. Римского-Корсакова — «Кащей Бессмертный», состоявшаяся осенью 1904 года, вызвала такую бурную антиправительственную демонстрацию, что полиция прекратила спектакль.

Собинов горячо верил в неизбежность изменения общественного строя России. Он ждал революцию. Она казалась ему близкой, неминуемой.

Как никогда, в это время Собинов радовался всякому полученному из России благоприятному известию.

«Я как-то посвежел душевно и подтянулся, — сообщает он. — Дай-то боже, чтобы ко времени моего приезда домой жизнь нас порадовала и новым, на что, говорят, можно надеяться во всяком случае».

Бывая на родине, Собинов посещал кружки революционно настроенной молодежи.

Интересные сведения об этом периоде жизни Собинова сообщил писатель К. Чуковский на одном из вечеров, посвященных памяти великого артиста.