Собаки и демоны

Целью хитрости Министерства финансов для финансового мира Японии был мир или скорее застой. Никакой банк никогда не мог потерпеть неудачу; никакой инвестор никогда не мог проиграть, играя на фондовой бирже. Всюду картели и монополии управлялись устойчивой рукой бюрократов. Это стремление к миру без каких-либо неожиданностей являлется таким сильным фактором в традиционной японской культуре, что Закон «Никаких Неожиданностей!» стоит на первом месте в моем личном рейтинге десятки Законов японской жизни. Нет лучшего примера этого закона, чем чайная церемония, где детализированные правила определяют заранее каждый небольшой поворот запястья, размещение каждого объекта и каждое произносимое слово. Никакое другое общество никогда не доходило до таких крайностей, чтобы обуздать спонтанность. На индустриальной арене служащие редко меняют компании; маленькие проекты не бросают вызовов крупным фирмам. Берега реки и побережья одеты в броню из бетонных плит, чтобы принять меры против любых нежелательных неожиданностей от природы.

Закон «Никаких Неожиданностей» говорит о том, что люди считают трудным отойти от  неудавшейся политики и сократить потери, процессы, которые мы можем видеть в работе многих областей в Японии. Неспособность сократить потери лежала в основе скандала Банка Дайва в июле 1995 года, когда американская Федеральная Резервная система обнаружила, что Дайва скрыл $1,1 миллиарда производственных убытков от федеральных властей. А также скандал «Сумитомо трейдинг» в октябре 1996 года, в котором торговец медью в Великобритании потерял  свыше на $2,6 миллиарда. Оба случая вовлекли растущую серию «плохих» продаж, которые продлились годы – а в случае Дайва больше десятилетия. Ни торговцы, ни их компании-учредители не смогли остановить процесс на ранней стадии.

Подверженные традициям считают, что священное слово «Ва» (мир или гармония) отражает окончательный идеал Японии. Они даже предлагают использовать «Ва» в качестве альтернативного названия самой Японии. Первая национальная конституция, провозглашенная принцем Шотоку в 604 году, началась со слов: «Гармония [Ва] должна быть оценена и всяческая экстравагантная оппозиция должна быть предотвращена». Применительно к двадцатому веку, это звучит примерно так: «рыночные силы» для «экстравагантной оппозиции». То есть жажда мирного Золотого Века, когда каждый знает свое место, и все человеческие отношения работают как часы - тихая гармония феодальной эры. Романист Ихара Сэйкэку говорит о Японии семнадцатого столетия: «С весенними бесшумными бризами и без намека на рябь в четырех морях».

Проблема состоит в том, что фактически мир действительно изменяется, а несгибаемые системы остаются все более и более удаленными из действительности. Маленькие потери скапливаются, выливаясь ливнями убыточности, как Банк Дайва и Сумитомо трейдинг. Красивая фондовая биржа, любовно спроектированная тысячей умных устройств, чтобы цены всегда росли, в результате потерпела самый большой банковский фиаско, который когда-либо видел мир. Но тоже «с завихрением»: в банковских фиаско в других местах, как правило, гибнут банки; в Японии – лишь за немногим исключением, ведь правительство не может этого позволить. В общем, страна заплатила цену другими способами.

Это мораль истории, и это корень авторитарных обществ повсюду. Советский Союз при Брежневе, Япония под ее бюрократией – все это примеры обществ, которые полагали, что достигли вечного баланса: у главных управляющих все было под их собственным контролем. Изменения и социальный хаос, вызванные этим «балансом», были игнорированы. Но, увы, мы никогда не сможем игнорировать изменения. Макиавелли пишет: «Если человек будет вести себя с терпением и осмотрительностью, портатит время и создаст условия, требуемые для этого метода, то он будет процветать; но если время и обстоятельства изменятся, то он будет разгромлен, потому что он не изменяет свою политику... Таким образом, человек, который осмотрителен, когда обстоятельства требуют импульсивных немедленных действий, попадает в беду».

Одним из аспектов отказа Японии поддерживать контакт с действительностью было то, что Министерство финансов, банки Японии и брокерские фирмы были не в состоянии приобрести технологии, используемые на финансовых рынках в других странах. Это, наверное, один из самых удивительных аспектов «Пузыря», поскольку идет в разрез с мировой уверенностью о высоких технологиях Японии.