Собака Баскервилей

Я не сомневался ни одной минуты в том, что это — мисс Стапльтон, о которой мне говорили, так как на болоте должно было быть немного дам, и я помнил, что кто-то описывал ее как красавицу. И действительно, подошедшая ко мне женщина была красавица самого необыкновенного типа. Нельзя себе представить большого контраста, чем тот, который существовал между братом и сестрою: Стапльтон был бесцветен, с светлыми волосами и серыми глазами, она же — более темная брюнетка, чем те, которых случается встречать в Англии, стройная, изящная и высокая. У нее было гордое лицо с тонкими чертами, до того правильными, что они казались бы невыразительными, если бы не чувственный ротик и чудные, темные, живые глаза. Эта совершенная фигурка в изящном наряде была странным явлением на пустынной болотной тропинке. Когда я обернулся, она смотрела на брата, но затем быстро подошла ко мне. Я приподнял шляпу, желая объяснить ей свое присутствие, как вдруг ее слова обратили мои мысли по совершенно иному направлению.

— Уезжайте! — сказала она. — Возвращайтесь прямо в Лондон, немедленно!

Я мог только смотреть на нее с глупым недоумением. Ее глаза горели, и она нетерпеливо ударяла ногою о землю.

— Зачем мне возвращаться? — спросил я.

— Я не могу этого объяснить.

Она говорила горячо, низким голосом и как-то оригинально картавя.

— Но, Бога ради, сделайте то, о чем я прошу. Уезжайте, и чтобы никогда больше ноги вашей не было на болоте.

— Но я только что приехал.

— Мужчина! мужчина! — воскликнула она. — Неужели вы не способны понять, когда предостережение делается для вашего же добра? Возвращайтесь в Лондон! Уезжайте сегодня же. Бросьте это место во что бы то ни стало! Тс! мой брат возвращается. Ни слова о том, что я сказала. Не сорвете ли вы для меня этот цветок там в хвоще? У нас на болоте очень много этого вида цветов, хотя, конечно, вы опоздали для того, чтобы любоваться красотами этой местности.

Стапльтон бросил свою охоту и вернулся к нам красный и запыхавшийся.

— A, Бериль! — произнес он, и мне показалось, что его приветствие было далеко не сердечным.

— Ах, Джэк, как ты разгорячился!

— Да, я охотился за циклопидой. Они очень редки, и их трудно увидеть позднею осенью. Как жаль, что я упустил ее!

Он говорил беззаботным тоном, но его маленькие, светлые глазки беспрестанно перебегали с девушки на меня.

— Я вижу, что вы уже познакомились.

— Да. Я говорила сэру Генри, что теперь уже поздно для того, чтобы любоваться истинными красотами болота.

— Что такое? За кого ты его принимаешь?

— Я думаю, что это должен быть сэр Генри Баскервиль.

— Нет, нет, — сказал я. — Я простой смертный, но его друг. Я доктор Ватсон.

Краска досады залила ее выразительное лицо.

— Наш разговор был сплошным недоразумением, — сказала она.

— У вас немного было времени для разговора, — заметил ее брат с тем же вопросительным выражением в глазах.

— Я говорила с доктором Ватсоном, как с постоянным жителем, а не как с приезжим, — ответила она. — Какое ему дело до того, рано или поздно он приехал для того, чтобы видеть эти цветы. Но вы пойдете с нами в Меррипит-гауз, не правда ли?

Мы скоро дошли до мрачного дома, бывшего когда-то, в более цветущие времена, фермою, но теперь перестроенного в современное жилище. Его окружал фруктовый сад, но плодовые деревья, как и все прочие на болоте, были чахлы и малорослы. Все это место вообще производило впечатление какой-то скудости и печали. Нас принял странный, высохший, одетый по-деревенски, старый слуга, совершенно подходивший своим обликом к дому. Но внутри большие комнаты были меблированы с изяществом, изобличавшим вкус хозяйки. Когда я посмотрел в окно на беспредельное болото, усеянное каменьями, однообразно тянувшееся до далекого горизонта, то не мог не задать себе вопроса, что заставило этого высокообразованного мужчину и эту красавицу жить в таком месте.

— Оригинальное мы выбрали место для жизни, не правда ли? — спросил Стапльтон как бы в ответ на мои мысли. — A между тем нам удается чувствовать себя счастливыми, не правда ли, Бериль?

— Совершенно счастливыми, — подтвердила она, но в словах ее не слышалось уверенности.

— У меня была школа, — сказал Стапльтон. — Это было на севере. Работа в ней была слишком механическою и неинтересною для человека с моим темпераментом, но возможность жить с молодежью, формировать юные души, класть на них отпечаток своего характера и внушать им свои идеалы была дорога для меня. Но судьба вооружилась против нас. В школе открылась сериозная эпидемическая болезнь, и трое мальчиков умерло от нее. Школа не могла снова подняться после такого удара, и большая часть моего капитала безвозвратно погибла. И все-таки, если бы только не потеря прелестного сообщества мальчиков, я мог бы радоваться своему собственному несчастию, потому что при моей сильной любви к ботанике и зоологии я нахожу здесь безграничное поле для работы; а сестра моя такая же поклонница природы, как и я. Все это вы должны были выслушать, доктор Ватсон, благодаря тому выражению, с каким вы смотрели из нашего окна на болото.