Собачий принц

Они проезжали мимо зимних загонов для скота. За южными воротами находилась небольшая кожевенная мастерская и скотобойня. Алан зажал нос, пока они не миновали этот участок. Лавастин не обратил на запах никакого внимания.

— Я спрашивал о моей приемной семье, — ответил наконец Алан, опуская руку. — Я узнал, куда они переселились.

— Они куда-нибудь уехали? — равнодушно спросил Лавастин, хотя переезд состоятельной семьи был делом почти неслыханным.

Они переехали в дом управляющего, — заторопился Алан. — Это небольшая усадьба, построенная в правление императора Тайлефера. Еще до основания порта. Там жил старик, внук последнего управляющего, но он уже не вел хозяйства и не держал слуг, поля запустели, судоходство прекратилось, хотя у дома хороший причал.

— К чему ты клонишь, сын?

Дорога впереди раздваивалась, основной путь вел к югу, а далее — на восток, к резиденции графа.

— Правая дорога ведет к дому управляющего в скрытой долине на берегу бухты.

— И?

Но Алан знал, что он никогда себе не простит, если не воспользуется случаем повидаться с ними.

— Я прошу тебя, отец, навестить их.

Лавастин молчал. У него был вид человека, которому сказали, что его жена только что родила ему щенка вместо ребенка. Но перед развилкой он придержал лошадь.

Алан затаил дыхание.

— Прошу тебя, — выпалил он, не в силах сдержаться. — Лишь один раз.

По лицу Лавастина нельзя было понять, что он думает. Немногословие и скупые жесты графа никогда не выдавали его истинных мыслей, опровергая учение Церкви, что внешний облик человека отражает его внутреннюю сущность. Лишь брат Агиус считал иначе: ему долгое время удавалось скрывать свою приверженность еретической доктрине о смерти и искуплении Благословенного Дайсана.

— Хорошо, — отрезал Лавастин. Одобрял он желание Алана или нет — юноше было все равно. Он должен увидеть тетю Бел, и Стэнси, и Жульена, и маленькую Агнес, и младенца, если они еще живы. Он должен поговорить с Генри, чтобы убедиться, что тот не…

Что «не»?

Не осуждает его за невыполненное обещание посвятить себя Церкви.

Алан вздохнул и тронул лошадь. Его смирная кобыла осторожно ступала по опавшей листве. За оголенными ветвями деревьев он увидел постройки маленькой усадьбы: дом, конюшню, кухню и сараи вокруг открытого двора. Дорога вилась между кустарников, невыкорчеванных пней, вспаханных полос земли, на которых зеленели всходы озимой пшеницы.

Алан не сразу узнал молодого человека, стоявшего возле длинного бревна, из которого могла бы выйти хорошая мачта. Чуть дальше спиной к дороге стоял Генри. Рослый и широкоплечий юноша обернулся, и Алан узнал своего кузена Жульена, заметно выросшего за те два года, что они не виделись.

Жульен заметил отряд и крикнул. На крыльце появились двое детей, затем вышла тетя Бел, из мастерских выглядывали незнакомые Алану работники. Генри поднял голову и тотчас снова вернулся к работе. Но все остальные высыпали во двор: тетя Бел и Стэнси, Агнес, превратившаяся за это время в почти взрослую женщину. Один из малышей неуверенно ступал крошечными ножками, Стэнси держала на руках грудного младенца. Женщина в одежде священника подошла к тете Бел. Маленькая девочка, которой было поручено следить за гусями, застыла с открытым ртом, забыв о птицах. Гуси немедленно разбрелись между деревьями, но, кроме Алана, этого никто не заметил.

Тетя Бел вышла навстречу. Она почтительно сложила руки перед собой и склонила голову:

— Мой государь граф, я приветствую вас и вашу свиту в этом доме.

— Госпожа Белла, — любезно ответил граф. Алан удивился, что Лавастин помнил имя тети Бел.

Священница благословила прибывших.

— Гуси! — закричал Алан, увидев, что одна из птиц уже скрылась за деревьями. Произошел небольшой переполох. Девочка заплакала. Жульен побежал к лесу, но только распугал гусей, бросившихся в разные стороны. Один больно щипнул его за палец.

Алан спешился и отдал повод оруженосцу.

— Отойдите-ка назад, — сказал он работнику и нескольким детям. Он прикрикнул на разбушевавшихся собак. Те затихли.

— Жульен, — сказал он, подходя к кузену, — ты же знаешь, что так гусей не соберешь.

— Да, милорд, — покраснев, пробормотал Жульен.

Алан тоже покраснел. Неужели он говорил свысока? Гуси разбредались все дальше, девочка уже ревела в голос. Алан присел рядом с ней.

— Тихо, крошка, — сказал он и, протянув руку, дотронулся до ее грязного подбородка. — Слезами горю не поможешь. Подойди к загону и закрой калитку, как только последний гусь войдет внутрь.

Девочка с удивлением рассматривала его богатую одежду, чистое лицо и холеные руки. Перестав плакать, она послушно побежала к калитке, вытирая слезы грязным кулачком. Алан направился к лесу собирать встревоженных птиц. Стараясь не совершать резких движений, он тихим, спокойным голосом начал подзывать гусей. Через некоторое время птицы были загнаны на двор. У самой калитки один гусак вдруг зашипел. Алан осторожно обошел его сзади, одной рукой схватил за ноги, а другой одновременно за шею, швырнул птицу в загон и сразу отскочил. Девочка захлопнула калитку.