Собачья смерть

Просиживать штаны в Англии незачем, это первое. Настоящая работа — там, в России. Только что из Питера сообщили, что организация Владимира Ульянова выслежена Охранкой, все участники арестованы. Это потому что они молоды, нет опыта подпольной деятельности. Идея у них стопроцентно правильная: создать рабочую партию в столице, под носом у царя. Потому что империя подобна жирафу. На длиннющей шее, над всей мясной тушей и тонкими ножками, растопыренными от Камчатки до Туркестана, водружена малюсенькая головка. Имя ей «Санкт-Петербург». Кто контролирует башку пятнистой дылды, тот ею и владеет. В России всегда верх брали те, кто захватывал власть в столице. Огромная страна безропотно подчинялась приказам, кто бы их ни отдавал. Так было и в 1762 году, когда неведомая немка с несколькими сотнями штыков устроила переворот, и в 1801-м, когда кучка гвардейских офицеров убила Павла. Понимали эту истину и декабристы.

Вот что надобно.

Создать в Питере тщательно законспирированную, правильно организованную партию. Численно небольшую, но качественно безупречную. Для этого она должна состоять из трех концентрических кругов. Первый — собственно партия, штаб будущей революции. Несколько десятков отборных товарищей, полноценных членов организации. Второй круг — «получлены», исполнители, посвященные лишь в общую стратегию. Их несколько сотен. Наконец третий круг — сторонники, сочувствующие, помощники. Те, кто распропагандирован, но является резервом, который будет мобилизован в день «Р», день революции.

На расширение, создание филиалов и ячеек в других городах тратить силы незачем. Это только увеличивает риск провала, а практически мало что даст. Провинция ничего не решает.

Готовиться ко дню «Р», по возможности его приближать, но ясно понимать: потребуется терпение. На пустом месте, как надеялись народовольцы, революции не происходят. Должно случиться некое крупное событие, которое приведет народную массу в возбуждение, вызовет повсеместное неудовольствие существующим порядком вещей, потребность в переменах. Обязательно что-то будет. Экономический кризис с безработицей, катастрофический неурожай, какая-нибудь неудачная война. Долго ждать не придется. Пять, максимум десять лет.

Какою будет тактика?

Ну, во-первых, подобрать людей, это ясно.

Во-вторых, обеспечить бесперебойное поступление печатных материалов. Устраивать подпольную типографию в России опасно. Найдут — и останешься без пропаганды, главного инструмента. Значит, печатать брошюры, листовки, газету нужно здесь, в Англии, где опасаться полиции нечего.

Третье: наладить надежный канал доставки. С этим помогут товарищи из профсоюза докеров и «Союза моряков». Что угодно погрузят, спрячут, доставят. Договориться с Мастерсом и Диком Тревором будет нетрудно.

Наконец, четвертое: финансирование. С этим тоже проблем не возникнет, помогут трусоватые и прекраснодушные российские либералы. Они всегда рады откупиться от своей совести деньгами, тайно пожертвовать на «святое дело революции», только бы их не привлекали к чему-то опасному. Не будем. Принцип трех концентрических кругов это исключает.

К утру всё было придумано и продумано. Он еле дождался мало-мальски приличного часа, чтобы отправиться к Феликсу Волховскому, поставить перед ним новые задачи. Всей британской стороной дела предстоит руководить Феликсу. Он надежный, он справится.

Идти было недалеко, с четверть часа. По Вудсток-роуд, через пустырь и железнодорожный переезд, а потом повернуть налево, в Шепардс-буш. В восемь Феликс уже просыпается, а нет — ничего, разбудим.

Сергей тихонько, чтобы не разбудить Фанни, оделся и вышел в неморозную, но промозглую лондонскую ночь. В конце декабря утро только называется утром.

Тьма была прямо египетская. На улице, где горели газовые фонари, еще ничего, но на пустыре, чтоб не споткнуться, пришлось идти медленней, хотя ноги всё норовили ускорить ход.

Холода Кравчинский не замечал, в темноту не вглядывался, его мысли сейчас были далеко, в будущем.

Ничего, бодро говорил себе Сергей. Самая длинная ночь позади, уже 23 декабря, дни теперь пойдут на рост. Старый год заканчивается, через неделю наступит новый. Да, пока темно, но скоро рассветет.

В самом деле — как раз в эту минуту небо слегка посерело, рассветный туман начал вытеснять черноту.

Литератор есть литератор. Ему во всем хочется видеть символы и знаки.

Железнодорожный переезд был уже близко. Где-то загудел невидимый паровоз. Сергею и это показалось добрым предзнаменованием.

Да, сейчас поезд под названием «Россия» тащится в черном туннеле, вокруг беспросветная тьма общественной апатии. Но все туннели рано или поздно заканчиваются. Однажды локомотив вылетит из черной дыры на открытое пространство, врежется в застоявшийся воздух, в небо полетят алые искры. Нужно подготовить хорошую поездную бригаду, запастись углем, отладить все рычаги и клапаны. И твердо знать, какие впереди станции, каков пункт назначения.

Он явственно увидел этот пункт: сияющий огнями вокзал, где играет оркестр и ждет нарядная, радостная толпа встречающих.