Собачья площадка

Постольку поскольку господин Погер общался с женщинами и агитировал преимущественно среди них, хотя это и не означало, что пожилой еврей — дамский угодник или любитель клубнички, но факт остается фактом — мужское население дома, а именно хозяева наиболее крупных собак, скучковались в отдельную группировку и, отпустив своих любимцев на волю, обсуждали создавшуюся ситуацию по-мужски, то есть покуривая, поплевывая и иногда матерясь в нужном месте. В сущности, во время вечерних прогулок молодежь их не доставала. Тинэйджеры точно знали, кого можно задеть, а кого — себе дороже. Крупная собака способна остановить даже «отморозка», а местные из дома с консьержкой ещё не настолько «замерзли». Мнения высказывались самые разные. Даже антисемитские, вроде: куда этот старый, пархатый… лезет. Или: так нельзя, господа, мы и так всю Россию про… И даже: а на хрена мне все это нужно? Пусть соберут с каждой квартиры по баксу, и я с моей Маруськой после работы буду заглядывать в подъезды. Делов-то… Самые консервативные уповали на милицию, но их никто не слушал, как нормальные люди не слушают треп коммунистов в Госдуме. И все-таки во всем этом что-то было. А ещё внутри некоторых собачников поднималась, вырастала и крепла, наливаясь кровью, как в юности, когда подглядывали за соседкой в душевой, страстная мыслишка: а не взяться ли мне за это дело, не травануть ли засранцев, заодно посмотрю, что мой кобель или сука сделает. Тренировки с кинологом давно в прошлом. Вот и проверю-ка животное, тем более что уже всем осточертели газетные статьи о налогах на собак, о необходимости не штрафовать, а сажать хозяев, если их псина порвала кому-то ж… В то, что именно его собака может запросто загрызть невинного, не верили. Значит, была такая ситуация. Сам виноват. Не становись между собакой-охранником и тем, кого она охраняет. Не маши руками. Не передавай блестящих предметов, похожих на оружие, и так далее. Мыслей таких эти немногие ублюдки не озвучивали, но глаза от разговоров под сигаретку и с матерком затуманивались.

И тут произошло событие, в корне изменившее жизнь не только отдельно взятого человека, но и всей группы мужиков, зацепило крылом женщин, а потом охватило жутковатым покрывалом весь дом: из подъезда на пустырь вышел Иванов. И не один…

— А это кто?

Никто не мог дать вразумительного ответа.

По пустырю, вернее, по его кромке гордо и независимо шествовали двое. Он — мелкий человечек с серыми, невыразительными глазами, редкими, аккуратно зачесанными волосами, в китайской или турецкой ветровке. У правой ноги вышагивал Зверь. Уже потом, когда будет точно известна кличка собаки, все согласятся, что именно она пришла на ум в тот момент.

Трепещите, несчастные.

Умойся, человечество.

По кромке пустыря идут двое.

Самое интересное, что собаки, обильно и беспорядочно справляющие свои нужды весь отпущенный им богами-хозяевами срок, моментально перестали заниматься своим делом и застыли, как в детской игре «замри-отомри». Пауза это или страшный сон, но почти одновременно очнулись все — и люди, и животные. Люди заговорили на своем, собаки на своем языке.

— А это кто?

Он вел на коротком поводке собаку. То, что обратят внимание, Иванов предвидел, а сейчас убеждался в своей правоте. Правда, в планы Николая не входили смотрины, как таковые. Он специально вышел, когда стемнело и прошедший недавно дождь расквасил глинистую почву. Расчет был верен только наполовину. Николай думал, что только самые отчаянные решатся месить грязь и пачкать свои квартиры следами собачьих лап. Не учел новоиспеченный владелец только безмерной любви человека и животного. Лапы всегда можно помыть.

Видно, действительно шила в мешке не утаишь. Значит, так тому и быть. Рассчитывая только посмотреть поведение пса на улице, на его реакцию по командам, теперь он, переполненный гордостью, шел вдоль пустыря по утрамбованной ногами собачников, единственной нераскисшей дорожке, как по подиуму, делая вид, что не замечает устремленных на них взглядов. Человек так устроен: стоит одному остановиться и посмотреть внимательно на что-нибудь, как тут же остановится другой. Элементарное любопытство или просто стадное чувство — не важно, важен факт.

— А это кто? — висело в воздухе, как дым в комнате, где гуляет хорошая мужская компания.

Впрямую Иванов не слышал, но внутренним чувством осознавал, что все они теперь задают себе этот вопрос. Осознавал. Обижался. Злился. Кипел. Ах, вы меня раньше ни во что… Ну так смотрите, гадайте, завидуйте, недоумевайте.

И пошел разброд мыслей, чувств, ощущений, а главное — догадок. Он недавно переехал? Нет, в последнее время никто не въезжал. Он приехал к кому-то в гости? Кто потащит такого зверюгу с собой? Может, уехали за границу и оставили на присмотр? Это высказался студент, сам выгуливающий чужого пса. В их обществе к мнению студента не прислушивались. Пришлый. Хотя чужого сеттера содержал образцово.

— Я такого мастодонта впервые вижу. Даже для мастифа великоват.

— Может, это филобразильеро?

Никто не видел, кроме как на картинке, настоящего фило и потому задумались.