Собачье счастье

– Жуткая история, – промолвил Дэвид. Он снова взял мою руку – на сей раз в обе свои. – Ты ведь такая маленькая… Но ты выдержала бой. Ты очень смелая.

– Вовсе я не смелая. Я просто разозлилась. И вся ирония в том, что я не хотела отдавать им свое кольцо – ведь оно так много для меня значило, хотя Александр и убежал. Его имя переводится как «защитник», – добавила я, – «защитник мужей». Об этом я тоже думала.

– Так он… попросил у тебя прощения?

– Нет – это значило бы, что он признал свою вину. Я ведь из-за чего так глубоко оскорблена?

Если бы Александр попросил прощения и признал, что поступил скверно, я могла бы его простить. Уважать – нет, но простить простила бы. Но он только извинился, пытаясь обставить все так, как будто возникла ужасная путаница и он думал, что со мной все в порядке. Еще он очень напирал на то, что, возможно, не разобрался в ситуации, поскольку был под хмельком.

– А что он рассказал полиции? Я горько улыбнулась.

– Он дал показания в больнице. Сначала он говорил им то же самое: что, как ему казалось, я убежала вместе с ним. Потом изменил свои показания: дескать, осознав, что я осталась там, он побежал домой звонить в полицию. Но на самом деле…

– У него был мобильник?

Я кивнула.

– И Александр действительно позвонил в полицию, но к тому моменту кто-то уже набрал 999.

– И что ты теперь чувствуешь по отношению к нему?

Я вздохнула и покачала головой.

– Чего только я не чувствую… Главным образом гнев и вдобавок щемящую тоску и разочарование. – Я коснулась груди. – Вот здесь. И это словно подтачивает меня изнутри. Я ведь считала Александра замечательным. Мне нравилось в нем абсолютно все, и вдруг я увидела его в совершенно ином свете.

– Неужели раньше он вел себя безупречно?

– Ну, были какие-то неприятные мелочи, но я не придавала им должного значения – а зря. Главная черта Александра – импульсивность. Он совершает поступки по прихоти. Но раньше и это казалось мне притягательным. Конечно, Александр никогда не был… надежным, но мы так хорошо проводили время, и он любил меня, а я думала, что люблю его. С ним я действительно чувствовала себя счастливой. Видишь ли, у меня было не так уж много романов. – Дэвид посмотрел мне в глаза. – По правде говоря, почти не было.

– Почему же?

Я пожала плечами.

– Не знаю… – солгала я. – Я просто… избегала их… по разным причинам. Большую часть своей взрослой жизни я прожила одна, так что наши с Александром отношения очень много для меня значили.

– А сейчас ты с ним общаешься?

– Нет. Я больше не хочу его видеть. Думаю, и он тоже – ему слишком стыдно. На следующий день после… той истории Дейзи поехала к нему домой и забрала Германа и мои вещи. А я его не видела с той ночи.

– Значит, он не возражал против разрыва?

– Нет, хотя он был явно потрясен тем, что это произошло так скоро. Наверное, с его точки зрения, нам следовало обсудить случившееся, но мне все было предельно ясно: большой и сильный мужчина, утверждавший, что любит меня, бросил меня одну с грабителями. Кстати, я получила от Александра письмо, в котором он писал: «Мне жаль, что твои чувства изменились». Ему надо было обставить все так, будто я оставила его по другой, куда более банальной причине. И он так и не извинился передо мной. Между прочим, он попросил меня не упоминать «о происшествии в Арчуэе», как он тактично назвал эту… историю, – видимо, его явно беспокоило, что я проболтаюсь. Я удовлетворила его просьбу. О случившемся знает только Дейзи, а теперь и ты, но, я уверена, ты никому не расскажешь.

Дэвид покачал головой.

– Конечно, не расскажу. В любом случае ты не сказала мне его фамилию, так что я даже не знаю, кто он. Но я скажу только одно: ты не обязана защищать его.

– Я защищаю не его, а себя.

– Но почему?

– Потому что я испытываю такой стыд, такое унижение… Неужели ты не понимаешь? Все выглядит так, будто я не стою того, чтобы меня защищали.

– Я бы защищал тебя, Миранда. До последней капли крови, – с мелодраматической улыбкой добавил Дэвид. – Правда, Миранда. И я бы защитил тебя.

Я посмотрела на него.

– Знаешь, а я тебе верю.

– Уверен, большинство мужчин заступились бы за тебя. Мне кажется, Александр повел себя очень… странно.

– Да, – пробормотала я. – И от этого мне еще хуже.

– Как долго ты пробыла в больнице?

– Всего одну ночь. К счастью, повреждения оказались не очень серьезными: сломанное ребро, синяки на лице и противный удар затылком. Теперь все уже зажило.

– Но твое психическое состояние? Душевные раны заживают куда дольше, чем телесные.

Да, он знал об этом по собственному опыту…

– Первый месяц я почти не спала. Меня мучили страшные сны и флэшбэки – и до сих пор мучают. А еще я очень напряжена на улице – не выношу, когда кто-то приближается ко мне или хотя бы проходит совсем рядом со мной. В такие моменты я с трудом подавляю в себе желание закричать.

– Что ж, по крайней мере, сегодня тебе ничто не угрожает, потому что я собираюсь отвезти тебя домой.

– Правда?

– Да, я на машине.

Мы вышли из ресторана, прошли по Куинсуэю и свернули на Москоу-роуд, где Дэвид припарковал свой черный «сааб».