Соавторы

До конца обеда ничего интересного не произошло, а после обеда Глафира и слушать больше не стала, нечего с вязаньем рассиживаться, надо прибираться, посуду мыть, ужин готовить. Потом еще в химчистку нужно идти, позавчера она Глебушкин белый джемпер отнесла почистить, стирать он не разрешает, говорит, от стирок трикотаж портится, а он этот джемпер страсть как любит, ну, оно и понятно, он смуглый, ему белое к лицу.

Закончив все дела на кухне, Глафира Митрофановна собралась в химчистку. Надела в прихожей туфли хоть и на низких, а все ж таки на каблучках, шуршащий светлый плащик, на шею косыночку повязала, с удовольствием глянула на себя в зеркало: нет, что ни говори, а на восемьдесят три года она ну никак не выглядит, и волос у нее до сих пор богатый, пусть и седой, не три волосины, как у некоторых, а пышный, форму стрижки хорошо держит. Раньше, в молодости, она косу носила, в парикмахерскую не ходила, а потом к Земфире начала парикмахерша домой приходить, так Зема - добрая душа - к ней и домработницу свою наладила. Так и повелось с тех пор. Теперь мастер к Глебушке на дом ходит, заодно и Глафиру стрижет. Не бесплатно, само собой, но Глебушка ей расплачиваться не велит, сам за нее платит.

Открыла дверь, сделала шаг на лестничную площадку и споткнулась обо что-то. Посмотрела - сумка стоит.

Обычная спортивная, черная с красным. Чья же это? Огляделась по сторонам, но никого не увидела. Вспомнила звонок в дверь. Наверное, что-то принесли Глебушке, решили, что дома никого нет, и оставили. Квартира-то огромная, пока она - в свои-то немолодые годы - с кухни добежала, времени много прошло, а тот, кто принес, мог и не знать, что бежать далеко, вот и решил, что, коль сразу не открыли, стало быть, никого нет. Но почему оставил сумку? Разве так поступают? А вдруг бы ее украли?

А вдруг в ней что-то ценное?

Глафира подняла сумку, прикинула на вес - не тяжелая, килограмма два, не больше, внесла в прихожую, заглянула в кабинет, где полным ходом шло обсуждение какого-то милицейского начальника, который брал взятки за то, чтобы истинно виноватых из-под суда выводить, а невиновных вместо них на каторгу отправлять.

Это Глафира успела услышать, пока одевалась.

- Глебушка, тут тебе сумку принесли, - осторожно произнесла она, стоя на пороге комнаты.

Богданов недовольно прервал разговор.

- Какую сумку? Кто принес?

- Не знаю, - Глафира просунула находку в кабинет. - Вот, я из квартиры вышла, а она у двери стоит. Наверное, кто в дверь звонил, тот и принес.

- Ага, кто шляпку спер - тот и тетку пришил, - бросил Василий непонятную фразу.

Глафира посмотрела неодобрительно: хоть и любит она Васеньку, а когда шутка не к месту - так не к месту.

- Глебушка, я пошла, мне в химчистку надо. Вася, возьми у меня сумку, а то я уже в туфлях, паркет пачкать не хочу.

Василий вскочил со своего места и взял у нее сумку.

- Ой, баба Глаша, отчаянная вы женщина, - заерничал он, - берете незнамо чьи сумки и в дом тащите А ну как там расчлененка?

- Тьфу на тебя, - рассердилась Глафира Митрофановна, - какая еще расчлененка? Чего ты мелешь? Небось подарок от поклонников, вот Земфире сколько раз подарки прямо у двери оставляли, и корзины цветов, и вазы хрустальные, один раз даже сервиз целый в коробке принесли. У нас дом приличный, воровать некому, вот и оставляли у двери, если никто не открывал.

Ей было интересно, какой подарок принесли на этот раз, все-таки с Земой-покойницей это было привычным, а вот Глебушке поклонники никогда на дом подарков не присылали, поэтому она хоть и сказала, что ей в химчистку надо, а уходить не торопилась, топталась у входа в кабинет и ждала, что сумку откроют.

- Унесите это! - Богданов уставился на сумку злыми неподвижными глазами. - Что за бред, право слово? Какие еще подарки? Мне никто ничего не должен был приносить. Наверное, ошиблись квартирой, поставили не к той двери. Вася, будь добр, унеси это отсюда.

- Куда унести, Глеб Борисович?

- На лестницу. Поставь к лифту. Кому надо - заберут.

Василий приподнял сумку, покрутил, осмотрел со всех сторон. Боковой карман на "молнии" оказался открыт, и оттуда торчал белый краешек. Без всяких церемоний он потянул за уголок и вытащил маленькую карточку, плотную, глянцевую, размером с визитку.

- Так тут ваш адрес написан, Глеб Борисович, - без всякого удивления сказал Вася. - Сретенский бульвар, дом шесть, и квартира правильно указана, и ваша фамилия. Это точно вам, никакой ошибки. Ну что, открываем?

- Не смей! Это не мне!

- А кому же? Богданов Гэ Бэ - это разве не вы?

- Ничего не…

- Тихо! - внезапно повысил голос Василий.

Все замерли и в изумлении посмотрели на него. Лицо у Васи было каким-то странным, не то напряженным, не то испуганным. Глафира тоже замерла на пороге, ей стало страшно. Вот когда увидела сумку - ничего такого не подумала, и когда в дом внесла, тоже ничего не почувствовала, а теперь вдруг испугалась.

- Там тикает, - севшим голосом сказал Вася.

- Ч-что… т-т-тикает? - шепотом спросила Катерина.