Со второй попытки

Я закурил сигарету. На душе у меня было хорошо, а это означало, что во мне пробудился интерес к этому делу. Мысли мои вернулись к Клоду. Интересно, к кому он пошел после разговора со мной?

Мне показалось, что человек, давший ему деньги, и виновник заметки в газете — разные люди. Так мне подсказывала интуиция.

Несмотря на проигрыш, Клод пытался дерзить мне. Я вспомнил фразу о том, что с ним еще не покончено.

Я перевалил через гребень холма и остановился, чтобы полюбоваться видом. Холм переходил в пологий скат, над которым возвышалась одинокая скала. Здесь, под ее защитой, и стоял коттедж, к которому вела узкая дорожка, выложенная белым камнем.

Коттедж был одноэтажный, с красной черепичной крышей. По одной его стене вился плющ, рядом с домом стояла пустая собачья конура.

Я посмотрел на часы: было 21.30, когда я подошел к коттеджу и толкнул дверь. Она открылась, и я вошел в дом. На стене в обычном месте находился выключатель, и я зажег свет. Оглядевшись, я увидел, что нахожусь в крошечном холле, отделанном деревом. Из него я вошел в основную комнату коттеджа.

Это была большая, красиво обставленная гостиная. На полу лежал дорогой ковер, в углу стоял письменный стол и несколько кресел. Слева находилась дверь в другую комнату. Я прошел туда и зажег свет.

Это была спальня, рядом с которой находилась ванная. Здесь тоже была неплохая мебель, хотя в целом комнаты были обставлены излишне затейливо, по-женски.

Я погасил свет в спальне и вернулся в гостиную. На столе лежала записка, адресованная Николасу Гейлу. Почерк был неровный, угловатый. Я развернул ее, в ней было всего несколько слов: «И черт с тобой тоже!»

Я вспомнил, что это была моя последняя фраза, которую я сказал Уинсу. Я спрятал записку в карман. Может быть, я ошибся в Клоде, и он решил не возвращать деньги тому человеку, а просто удрать с ними?

Неожиданно кто-то вырубил свет в холле. Теперь все комнаты были погружены в темноту, если не считать слабого отблеска со стороны окна, полузадернутого занавесками.

Послышались шаги, и в комнату кто-то вошел. В полутьме я с трудом различил три громоздкие фигуры.

Я обошел стол и прислонился к стене. Рукой я пошарил на столе и нашел тяжелую пепельницу.

— Ну, мистер Гейл, — сказал мужской голос, — давайте немного побеседуем. Это будет неплохо для вашего здоровья.

На звук этого голоса я швырнул пепельницу. Мужчина выругался, и началось настоящее дело. С самого начала я не имел в этой драке ни малейшего шанса. Трое на одного в комнате, не дающей простора для маневра, это слишком.

Меня ударили дубинкой по голове, и почти одновременно я получил свинг в челюсть, пинок в коленную чашечку и короткий удар под сердце.

Я упал на колени и попытался ухватить нападавшего за ноги, но удар дубинкой по шее подсказал мне, что лучше держаться прямо. Я ухитрился снова прижаться к стене.

Тот же голос сказал:

— Держите его, не давайте уйти от стены.

Две пары рук прижали меня к стене, а чья-то нога ударила меня в голень, очевидно, чтобы просто напомнить, что иногда лучше вести себя потише.

Я почувствовал, как тонкая струйка крови стекает у меня по лицу, и подумал, что в конце концов Клод, может быть, не так уж и глуп.

Чья-то рука откинула занавеску, стало немного светлей. Говоривший мужчина стоял передо мной. Я слышал тяжелое дыхание его сообщников, державших меня распластанным по стене.

Голос сказал:

— Придется проучить вас, мистер Гейл, чтобы вы больше не пугали таких простаков, как Клод Уинс. Вам нравится швыряться пепельницами? Так получите!

Я старался правильно рассчитать время и, когда пепельницу с разбитыми краями сунули мне в лицо, резко повернул голову, но почувствовал, как острый край прошелся по носу. Хорошенькие маленькие звездочки заплясали у меня перед глазами.

Голос сказал:

— Отпустите мистера Гейла, ему дурно. — Мужчины отпустили меня. Я привалился к стене и попытался собраться с силами, но это было трудно. Мои глаза застилало туманом.

— Ну, на сегодня хватит, мистер Гейл, — сказал голос. — Вы будете впредь вести себя хорошо, иначе придется бритвой попортить ваш вид.

Эти слова были для убедительности подкреплены ударом в челюсть. Он доконал меня, и я начал потихоньку сползать по стене. Пол медленно приближался ко мне.

Я лежал на полу и ждал заключительного пинка. Подобная работа всегда завершалась пинком, но я не знал, куда он будет направлен. Я решил, что, вероятно, в лицо.

Я стал медленно тащить по полу руку, чтобы прикрыть лицо, но она наткнулась на ботинок главаря.

Я обхватил его пальцами, наверное, в смутной надежде предотвратить пинок.

В моем гаснущем сознании мелькали обрывки странных мыслей. Например, я подумал, что этот ботинок старомоден. В этот момент его хозяин наступил мне на руку. Я ощупал пальцами подошву. Гвозди в нее были забиты группами по три. Я нащупал одну группу, в которой оставался только один гвоздь, а два выпали.

Мне пришла в голову слегка истеричная мысль о том, что главарю группы скоро придется чинить обувь.

Ботинок вырвался из моих слабых пальцев. Голос сказал:

— Забавляетесь, мистер Гейл? Как вам понравится это?