Со старым годом!

- Здесь я, - ответил Егор. - Пошли.

Они вышли в серый воздух. Девочка шла рядом, вцепившись Егору в рукав пальто, словно очнулась и испугалась.

- Светает уже, - сказала она.

- Здесь всегда так, - сказал Егор, хоть и не был в этом уверен.

- Светает, - упрямо повторила девочка.

- Да ты посмотри, - сказал Егор, - снега-то нет.

- Снега нет.

Они стояли у входа в метро. Впереди был виден пустой вагон трамвая. Трамвай был старый, такой Егор видел в кино про войну.

- Как тебя зовут? - спросил Егор.

- Люська, - сказала девочка - Люська Тихонова.

Она поглядела на Егора, и он увидел, какие у нее высокие, тонкие и правильные, словно циркулем наведенные брови брови поехали вверх.

- Ты чего? - спросил Егор.

- Ну, я пошла, - сказала Люська Тихонова.

- Куда ты пойдешь?

- Домой, - сказала она, но после слова был маленький знак вопроса.

- Не ходи, - сказал Егор. - Я думаю, что здесь никого нет. Только ты и я.

Брови опять убежали наверх. Зрачки у Люськи были светлые и прозрачные. Она была готова поверить ему.

- Ты не хотела со всеми в Новый год идти, - сказал Егор. Он не спрашивал, а объяснял.

Люська кивнула.

- Вот все ушли, а ты осталась.

Люська снова кивнула, словно тысячу раз такое проделывала. А на самом деле ничего не поняла, потому что сказала:

- Ну, я пошла. Домой.

- Ты далеко живешь? - спросил Егор.

- За углом, вон в том доме.

- Пойдем вместе, сама посмотришь, что никого нет.

Люська быстро пошла к трамвайным путям. Егор вспомнил, что там недавно был человек - тогда за себя он не так боялся, - он мог бы убежать. Но теперь с ним девчонка. Егор оглянулся, палку бы найти, но ничего не увидел.

Люська вдруг замерла, глядя вверх.

- Это твои окна?

- Спят они, - сказала Люська.

- Ну, ты идешь?

- Нет.

- Испугалась?

- Не хочу.

- Слушай, я тебе русским языком говорю - никого там нет. И вообще в Москве никого нет. Все ушли.

- Куда ушли? - брови побежали вверх.

- Вперед ушли, в следующий год.

- А мы?

- А мы остались.

- И Константина нет?

- Какой Константин?

- Это ужасный человек! - Брови изобразили крайнюю степень удивления: как можно не знать Константина? - Он у нас живет. Раньше приходил, а теперь совсем живет.

В тумане, затянувшем подворотню, возникла странная, даже зловещая фигура Егор не сразу догадался, что этого человека он видел несколько минут назад.

Сразу бросилось в глаза, что он нес в руке тяжелый черный лом. Потом Егор увидел, как странно этот человек одет - в распахнутое черное пальто без одного рукава, вместо него оранжевый рукав рубашки. И уж в последнюю очередь обозначилось лицо - мятое, серое, все висит, нижняя губа, щеки и даже нос дай им волю, вообще бы сползли на грудь.

Егор попытался закрыть собой Люську, а Люська не усмотрела в человеке никакой опасности, укоризненно сказала:

- А сам говорил - никого нету!

Человеку было тяжело волочить лом, он остановился, закинул его на плечо. Только тут Егор увидел, что человек бос.

- Пыркин, - спросила Люська, - ты куда пошел?

- Люська? Помнишь меня?

- Как же не помнить - ты мне конфеты давал.

- Не помню, - сказал Пыркин и пошел мимо. Лом скашивал его в сторону, плечо задралось. Егор с Люськой невольно пошли следом, Пыркин вдруг замер, поглядел на них и спросил:

- Собачонку мою не видали? Собачонка моя пропала. Жулик пропал. Не иначе как ублюдки сманили.

И тут же поспешил прочь, словно не нуждался в ответе.

- Ты его знаешь? - спросил Егор.

- Я всех во дворе знаю, - ответила Люська - Он у нас в доме жил. В прошлом году пропал. Как раз под Новый год. С милицией искали, собаку приводили, овчарку, честное слово, черная совсем, а брюхо серое. Не веришь?

- И не нашли?

Вопрос был глупый. Если он здесь, конечно, не нашли.

- Не нашли. Он же алкоголик. Лечился даже. Мать говорила, счастье, что его от нас забрали.

- Ты говорила, что он сам пропал.

- Как будто пропал, а некоторые думали, что забрали. С придурью он.

- Так он что же, уже целый год здесь?

- Он здесь всегда жил, - Люська не поняла вопроса.

Издали, набирая силу, словно надвигающийся гром, пошел грохот и звон.

- Ой, это Пыркин. Всегда так, напьется и хулиганит, - сказала Люська. Ужасный человек.

Пыркина увидели на другой стороне улицы, где на первом этаже большого желтого дома раньше был продовольственный магазин. Громоздкий дом стоял в глубине, за сквером, теперь сквер пропал и длинная черная фигура Пыркина видна была издалека. Он снова поднял лом и, как копье, вонзил его в витрину. Витрина вдребезги. Грохот покатился над улицей и угас вдали - без эха, без отзвука.

- Ой, что будет, что будет, - приговаривала Люська, топоча сзади Егора. Опять в милицию загремит. Такая витрина, наверно, тысячу рублей стоит...

В Люське сочеталась девчонка, наивная и беззащитная, с трезвой старушкой, которая все уже видела и все знает.

Когда они подбежали к магазину, Пыркина на улице не было. В груде стекла валялся лом. Пирамиды консервных банок в витрине были разрушены, а изнутри, из темноты, доносилось шевеление и треск.

- Пыркин, вылазь, - сказала Люська строго. - Милиция приедет.

Пыркин отозвался не сразу.

- Не приедет, - сказал он. - Рад был бы увидеть ихнюю шинель. Нет здесь никакой милиции.