Со мной не соскучишься

И тут я почувствовала острую потребность выпить, а это представлялось проблематичным, учитывая, что в кармане у меня едва набиралось на троллейбусный билет. Я не пила уже две недели, отчасти благодаря неустанным заботам Мальчика. Впрочем, мне и не хотелось до этого момента.

Там, в моей квартире в тихом центре, находящейся совсем неподалеку, оставалась бутылка водки, которую я берегла на черный день. Теперь она прямо-таки притягивала меня к себе, точно спасительный маяк терпящее кораблекрушение судно. С этого момента я уже действовала четко и целеустремленно и спустя полчаса уже входила в свой подъезд.

* * *

Ключ, словно живой, выпрыгивал из моих дрожащих рук и никак не попадал в замочную скважину. Как только дверь отворилась, я, не раздеваясь, ринулась к шкафу, оставляя на ковре ошметки грязного снега с подошв сапог. Я ничего не перепутала, бутылка действительно стояла в шкафу. Слава Богу, златоглавая голубушка «Столичная» скромнехонько дожидалась своего часа. Волоча за собой спустившуюся с одного плеча шубу, я было ринулась на кухню за рюмкой, но вдруг услышала какой-то странный шорох. Он доносился из глубины зашторенной комнаты, похоже, кто-то неторопливо перелистывал газету. Судорожно зажав в руке бутылку, я подошла к двери и осторожно заглянула в комнату.

Карен сидел в кресле, у его ног и в самом деле лежала небрежно брошенная газета.

— Ну, ладно, проходи, не скромничай, будь как дома, — радушно пригласил он, даже не глядя в мою сторону. — Что застыла как изваяние? Не удивляйся: я это, я.

— Что ты тут делаешь?

— Да вот тебя дожидаюсь. Я знал, что тебя сюда потянет, как убийцу на место преступления. Тем более бутылка осталась, разве не так?

Черт бы его побрал, бутылка «Столичной» и в самом деле прямо-таки обжигала мне руку.

— Я пришла проверить, все ли тут в порядке, — проблеяла я, оправдываясь.

— Да ладно врать-то. — Карен подошел ко мне и с усилием вырвал из рук бутылку. — Этому сопливому мальчишке, который к тебе приставлен, ты еще можешь задурить голову, но мне — никогда.

— Откуда ты знаешь про Мальчика?

— Ненаглядная, разве ты забыла, с кем имеешь дело? Я даже знаю, где ты оставила этого младенца — возле парикмахерской.

— За мной следят? — у меня перехватило дыхание.

Карен вернулся в свое кресло.

— Конечно, за тобой наблюдают, а как же иначе? Исключительно для того, чтобы ты не наделала глупостей.

Мое лицо покрылось испариной, и я сбросила шубу на пол. Карен между тем продолжал:

— Ты две недели не высовывала никуда носа специально, чтобы не попадаться мне на глаза? Вот и глупо, куда ты от меня денешься? Ладно, давай докладывай.

— Что докладывать?

— Все докладывай, все, что у вас там происходит.

Я подавленно молчала.

— Так что ты узнала? Меня интересует все, что связано с этой девчонкой.

— С какой девчонкой? — пролепетала я.

Карен довольно легко для своего веса выпрыгнул из кресла, подбежал ко мне и, вцепившись мне в левую руку, стал ее выкручивать. Причем так сильно, что я вскрикнула от боли.

— Хватит прикидываться дурой, — шипел он, — ты прекрасно знаешь, о ком речь. О девице, выпавшей из окна, на которую ты похожа. Что он тебе рассказывал о ней?

— Почти ничего. Не могу же я тянуть из него нужные тебе сведения клещами! — вскинулась я. — Он только сказал, что очень ее любил, что я на нее похожа… Ты же сам сказал: все инструкции потом. Откуда я знала, что именно тебя интересует!

Клещи, сжимающие мою руку, ослабили свою мертвую хватку. Похоже, мои доводы возымели на Карена кое-какое действие.

— Да уж, конечно. Ты-то наверняка думала, что тебя просто направили к нему в постель. Что ж, это твоя роль, ты всегда была подстилкой и потаскушкой, не более. На то, чтобы хоть изредка шевелить извилиной, у тебя никогда не хватало темперамента, потому что ты воск, ты пластилин, из которого любой может лепить все, что угодно. Ты всегда плакалась, что я испортил тебе жизнь, — может, и так, только вряд ли мне бы это удалось, не будь ты такой размазней.

Я стояла и молчала, в сущности, мне нечего было возразить — меня часто использовали и не всегда по прямому назначению, — а он продолжал меня размазывать, как дерьмо по забору:

— Все, на что тебя хватало, — это ловко падать на спину. Ты с ним тоже проделывала свои штучки? Например, эту… — Он склонился надо мной и зашептал на ухо нечто такое, от чего даже я покраснела.

Потом намотал мои волосы на кулак и подтащил к креслу, толкнул вперед, так что я перегнулась пополам на одном подлокотнике, а о другой ударилась грудью. Этот подонок навалился на меня сзади, и в течение всего «сеанса» его расстегнутый брючный ремень при очередном приступе страсти больно хлопал меня по ягодицам, а в зеркале серванта я видела свое лицо, потное, с закушенными губами и бешеными глазами…