Сны Ocimum Basilicum

– И что случилось? Не хватило смелости?

– Смелости, – со смешком повторил Ильдырым. – Да какая тут смелость нужна. Город у нас маленький. Нам расследования не нужны, все и так всё знают. Кого разоблачать? Взяточников? Что я нового об этом скажу? То ли дело новость – голубой стилист спел песню, пока ехал в своей новой машине… Или…

– Я поняла вашу мысль, – невежливо оборвала его Рейхан, которой совсем не хотелось обсуждать сейчас вкусы публики с несостоявшимся журналистом. – Людям нужно давать то, что им интересно.

– Именно. А, вот Эльнур идёт с родителями.

Рейхан увидела неприятного типа с ханжески поджатыми губками. Тип испачкал её масляным взглядом, в отместку Рейхан шепнула недоброе слово, и пролетавшая над ним птица прицельно нагадила ему на голову.

– А знаете, у меня полно свободного времени, я, может, посмотрю на этот балаган, – сказала Рейхан, пока Эльнур в ужасе надрывал глотку, словно на голову ему сбросили ядерные отходы, а его тощая, похожая на Рамзеса II матушка вытирала голову сына влажными салфетками, небрежно роняя использованные на землю.

– У себя дома тоже на пол бросаете? – поинтересовалась Рейхан.

– Ты кто такая? – хамским тоном спросила женщина.

– Я так понимаю, предлагать вам поднять свой мусор и донести его хотя бы до мусорки смысла нет, да? – ответила Рейхан.

– Пойдёмте уже, – Ильдырым погасил один зарождающийся конфликт ради другого – за этот ему не платили.

Выяснить, где жила незаконная дочь Эльнурова деда, было делом нехитрым – она и сама обмолвилась накануне, что живёт с матерью в Адналы, а в селе, которое можно объехать по периметру за десять минут – была бы только дорога, – нетрудно поспрашивать, где дом дочери такого-то.

– Какого эффекта они хотят добиться от этой встречи?

– Думаю, хотят наложить лапы на имущество. Подать в суд и всё такое.

Когда Эльнур добровольно покинул игру, ему здорово досталось от родителей. Чтобы хоть как-то компенсировать потерю ста тысяч манатов, семейный совет постановил отжать у сожительницы деда всё, что она от него незаконным образом получила, всё, чего недополучили мать и дядя Эльнура. И вот они притащились сюда, чтобы оценить причитающееся им богатство.

Дом второй жены и её дочери находился в другом конце села и ничем не отличался от прочих домов – непонятно из чего построенный, но довольно милый, с застеклённой деревянной верандой на сваях, вокруг – сад, сарай, курятник. Завидущим глазам Эльнура и его родни это весьма убогое жилище показалось роскошной усадьбой, а копающиеся в земле куры представились расхаживающими по парковым аллеям павлинами.

Во дворе дочь собирала хурму, а мать кормила гусей. Они очень удивились, когда перед ними остановилась целая делегация. Затем дочь узнала Эльнура и недовольно спросила:

– Ааа, что пришёл?

– Пустите, поговорить надо, – ответила за него мать.

– А это кто такие?

– Я дочь Агагюля, это его сын, мой брат, мой муж, а моя бедная мать прийти не смогла. Её сердце разбито. Вы две её опозорили.

– А эти кто такие? – хозяйка дома указала на Рейхан и Ильдырыма, которые явно не имели ничего общего с остальными.

– Я журналист. А это…

– Фотограф, – быстро сказала Рейхан.

– Фотограф? – подозрительно переспросил Эльнур. – Про фотографа мне ничего не говорили. Где ваша камера?

– Для вашей заварушки и телефона хватит, – отрезала Рейхан. – Давайте, устройте шоу. Продемонстрируйте нам все глубины мерзости человеческой души.

– Чего? – удивилась Рамзес II.

Рейхан молча уселась на неустойчивую скамейку под яблоней и приготовилась наблюдать. Если можно было бы представить скандал в виде графика, где ось x обозначала бы время, а у – накал страстей, то он имел бы вид параболы. Городские захватчики рассчитывали на численное превосходство и законность своих притязаний, но вторую жену известие о том, что она не единственная, вовсе не обрадовало, и это было заметно по остервенению, с каким она набрасывала овёс гусям. Поэтому терпела она недолго и со всей силой своей, взращённой на деревенских продуктах и свежем воздухе предгорий Большого Кавказа, дала отпор нагрянувшим родственникам. Дочь её тоже разрушила первое впечатление скромного и забитого существа. Была она бездетной вдовой, а потому только и ждала повода выместить на ком-нибудь злость. Очень скоро то, что начиналось как дипломатические переговоры, переродилось в кабацкий мордобой, а финальную точку в нём поставило надетое на голову Рамзесу II ведро с мусором. В этот момент Рейхан, довольная изяществом, с которым злодеяние матери Эльнура вернулось ей бумерангом, зааплодировала. Со стороны потерпевшей никто этого не заметил – они спасались бегством, а вдогонку им неслись гуси, щёлкая страшными зубастыми пастями. Последними место происшествия покинули журналист и «фотограф».

– Ну и люди, – сказал Ильдырым. – Между прочим, вы могли бы действительно сделать пару фотографий. – Он успел заметить, что Рейхан ни разу не обнажила телефон.

– Мне за это не платят. Хотя кадр с ведром на голове вышел бы шикарный. Такой рыцарь-тевтонец.