Сны Ocimum Basilicum

«Повсюду знамения, знаки, символы, – размышляла Рейхан, осторожно ступая по тропе, становившейся всё более крутой и скользкой от сырости, – но кажется, я разучилась их читать. То, что призрак один – говорит ли это о предначертанном мне вечном одиночестве, или они дают мне понять, что не стоит Лачину быть рядом со мной? Да я, в общем-то, и не планировала». И она прислушалась к его дыханию. Оно было… красивым. Тяжёлый подъём заставил лёгкие работать с утроенной силой, но Лачин не пыхтел, не отдувался, как делали бы другие на его месте, его вдохи были почти бесшумны, а выдохи – словно полёт совы. Рейхан вдруг пришло в голову, что один из них мог бы спокойно столкнуть другого с тропы, в облачную пропасть с деревьями и рекой на самом дне, и это убийство никогда бы не раскрыли. Не посетила ли Лачина та же мысль? Возможно, что посетила, и теперь он идёт и думает – а не столкнуть ли мне её, пока ей не захотелось… Она играла в эту игру с бесконечными допущениями, пока всерьёз не испугалась. Мысленно отругав себя за ребячество, Рейхан присела на пенёк отдохнуть. Она делала вид, что смотрит на окружающие их деревья, а сама изучала историка, и всё больше его лицо казалось ей интересным. Мало того, что розовое опьянение ещё владело ею, так ещё и осенние леса дышали романтизмом, вызывавшим желание откинуться назад и быть подхваченной сильными руками. Как-то раз Эллада сказала ей (они поехали вместе на отдых, и за пятнадцать дней Рейхан влюбилась девять раз): «Ты совсем как ребёнок в магазине. Что видишь – то хочешь. Странно, что это у Джамили, а не у тебя толпа детей». Рейхан и не подумала обижаться, а лишь ответила: «Джамиля любит мужчин как типичная женщина – и не в лучшем смысле этого слова. Я же люблю их, как любят цветы. Безответственный человек сорвёт цветок и будет наслаждаться им дома, пока тот не завянет. Но я же ответственная. Как бы мне ни хотелось забрать их себе, приходится оставлять». Кажется, Эллада её не поняла.

– Никогда не видел, чтобы девушка одна вот так путешествовала, – дерзнул наконец Лачин. – Вам не… скучно?

Он хотел сказать «страшно», и сам не мог понять, почему в последний момент передумал.

– Как в лесу вообще может быть скучно?

Люди слишком часто удивлялись тому, что Рейхан любит бродить одна – как будто она настолько неинтересный, поверхностный человек, что ей для веселья непременно нужна большая шумная компания.

– Вы тоже один. Вам не страшно?

– Чего мне бояться? Я мужчина.

– Медведю всё равно, – ехидно ответила Рейхан.

– А здесь что, медведи есть?

Медведи наверняка водились – мелкие запуганные звери, скрывающиеся далеко в зарослях, чтобы не попадаться на глаза шумным, нечистоплотным, приставучим двуногим.

Всю оставшуюся дорогу Лачин высматривал медведей, хотя ни за что не признался бы в этом даже самому себе. А потом они добрались до вершины горы – туда, где крепость Джаваншира оборонялась от своего единственного несокрушимого врага – времени.

– И охота было кому-то на такую высоту камни таскать, – Рейхан с опаской задрала голову, рассматривая то немногое, что осталось от внешних стен. Ещё немного – и растения совсем захватят их, раздерут на куски и переварят, а ведь ни один враг ни разу даже не дошёл до этого укрепления – стоило ли так стараться? Саму себя она видела со стороны, как лишнюю деталь на совершенном полотне, изображающем победу жизни над человеческим стремлением к смерти. Если бы только, как во сне, она могла воспарить над горами бесплотным, совершенным наблюдателем.

Здесь не было и тени его – прекрасного принца-лягушонка, только шныряющий по местности историк. Сколько бы ни гналась она за своими снами, реальность всё равно оставалась жалкой подделкой.

Внутри крепости деревья и травы разрослись, как им хотелось, укрыв тенью остатки стен и башен. Лачин фотографировал всё подряд, Рейхан знала, что и её он запечатлел, словно бы случайно.

– Как они здесь жили? – спросила Рейхан не то себя, не то историка, не то саму крепость. Подъём не закончился за стеной, гора всё росла вверх, и склон был слишком крутым для человека.

– Тогда всё было по-другому.

Рейхан перевесилась со стены и поглядела вниз.

– И это всё, что осталось?

– Нет. Вот тропинка наверх, видите? Выше остатки внутренней крепости.

Рейхан ужасно надоело лазать по неприветливым зарослям, лет ей было уже не семнадцать, но она бы не успокоилась, если, пройдя такой долгий путь, не убедилась бы, что увидела абсолютно всё. Пробираясь вверх – кусты пытались удержать её, цепляясь колючками, – она почувствовала усиливающийся аромат чего-то съедобного, вкусного и, поискав глазами среди пышных трав, заметила побеги луговой мяты. Осторожно сорвав несколько листочков, Рейхан растёрла их в ладонях, глубоко вдохнула пряный запах и сразу почувствовала себя намного бодрее.