Сны Ocimum Basilicum

Сулейману отчаянно захотелось сбросить Дениса с башни, и Мари, видимо, тоже – она вдруг одним прыжком преодолела расстояние, отделявшее её от вожделенного сундука, толкнула Дениса и взмахнула рукой, в которой сжимала ключ. Но её веса не хватило на то, чтобы сдвинуть соперника с места, а Денис уже давно держал ключ наготове. Он опередил её лишь на секунду, но эта секунда решила всё: ключ соперницы оцарапал кожу на его большом пальце и соскочил в никуда, Денис победил, а Мари – проиграла.

Напряжение последних минут взорвалось праздничной хлопушкой, только вместо серпантина на победителя полился дождь. Капли его, падая на застывшее лицо Мари, увлекали за собой тушь и подводку с её глаз и рисовали чёрные полосы на её щеках. На площадку выволокли Егяну и Лейлу (её запачканный кровью лоб украшали два пластыря), чтобы зритель мог полюбоваться разочарованными физиономиями всех трёх проигравших. Впрочем, одна из них вовсе не выглядела расстроенной.

Денис произнёс речь (которую продумал заранее, будучи уверенным в своей победе).

– И особенную благодарность, – такими словами эта речь заканчивалась, – я хочу выразить девушке, которая вдохновляла меня на протяжении всего пути. – Мари, всё это время упрямо глядевшая в пол, с иррациональной надеждой подняла голову. – Егяна! Это твоя доброта, твой ум, твоя сила духа поддерживали меня на этом пути. Ты стала очень дорогим для меня человеком, и я надеюсь, что сегодня наше знакомство не заканчивается, а только начинается.

Объективы камер нацелились на Егяну, никак не ожидавшую такого признания. Она робко улыбнулась, боясь показать зубы, и, собравшись с духом, ответила:

– Конечно! Ты не представляешь, как я за тебя рада! Я с самого начала знала, что это будешь ты.

На Мари было страшно смотреть, но никто на неё и не смотрел, кроме Сулеймана. Ведущие сказали последнее слово, съёмка закончилась, съёмочная команда погрузилась в приятную суету, сопровождающую завершение любого сложного проекта, Денис и Егяна приблизились друг к другу и начали ворковать, а Сулейман подошёл к Мари, неподвижно стоявшей у лестницы лицом к морю.

– Значит, я не в его вкусе, а она – да? Его вкус очень сильно изменился, и опять не в мою пользу, – сказала Мари, не оборачиваясь. Сулейман смущённо молчал – он не знал, как можно ответить, справедливо подозревая, что всё сказанное в эту минуту так или иначе обидит Мари. – Получается, я впустую потратила десять лет?

– Совсем не впустую. Ты стала идеальной!

– Идеальной… – Некоторое время Мари как будто обдумывала это слово, а затем, кинув последний взгляд в сторону Дениса и Егяны, осторожно начала спускаться по крутой лестнице.

Нюсики взвесилась и обрадовалась: за пару дней болезни она похудела на полкилограмма. Авокадо сработало! Алтай обещал зайти за ней, как только закончится съёмка передачи. Нюсики начала собираться с самого утра. Закапала сосудосуживающие капли в нос, чтобы не шмыгать постоянно, включила видеоурок от любимого бьюти-блогера и нарисовала себе сногсшибательные cat eyes, дополнив их веером накладных ресниц. Она так увлеклась, что чуть не опоздала, и, когда Алтай позвонил и сказал, что ждёт её внизу, натянула на себя то, что уже несколько дней валялось на стуле в ожидании стирки, сунула в карман дутика пачку бумажных платков и выбежала из дома навстречу любви.

Место, в которое Алтай её повёл, Нюсики не понравилось. Там не было ничего мистического – одна сплошная грязь и разруха, и Нюсики даже обрадовалась, что не успела надеть парадные туфли: дефилировать здесь на каблуках было бы чревато, а брать себя под руку Алтай почему-то не позволял. Чилдагчи Кямиль на героя историй из интернета тоже не тянул – ни тебе пирсинга, ни татуировок с магическими символами, ни даже зелёных волос. Это был неопрятный мужик средних лет с наружностью, примечательной своей типичностью, вдобавок по-русски он не говорил вообще, и Нюсики не поняла, что они так оживлённо обсуждали с Алтаем. Ей велели разуться и дали огромные резиновые тапочки, в которых её стопа ушла вперёд, свесившись наружу чуть ли не наполовину, затем провели в тесную комнату и усадили на стул. Алтай, не жаждавший близкого знакомства с гостевыми тапками, стоял в дверном проёме, привалившись к косяку и скрестив руки на груди. Нюсики несколько раз растерянно оглядывалась, ловила его ободряющую улыбку и раздувалась от гордости – вот как печётся о её душевном равновесии! Но тут ей стало не до радости, потому что Кямиль закончил читать молитву и ткнул горящим рулоном синей тряпки прямо Нюсики в лоб.

Ох и заверещала она!

– Б…ь! – стало первым членораздельным словом, произнесённым ею после исполненного короткого вокализа, сопровождавшегося метанием по комнате и попыткой вырвать чилик – так называлась горящая тряпочка – из рук опешившего Кямиля.

– Я вижу, она действительно очень сильно напугана, – сказал Кямиль. Он быстро вернул себе невозмутимый вид, ведь ему на Кубинке и не с таким ещё доводилось сталкиваться.

– Конечно, а я что говорил, – поддакнул Алтай. – Ей нужно никак не меньше сорока прижиганий.