Сны Черной Жемчужины

А потом мир перевернулся, вихрь мешал дышать, схожие ощущения были на вершине американских горок, а потом снова проступила тошнота.

И холод. Сильный, въедливый, пробирающий до костей и роскошный холод. Белая идеальность покрытой снегом земли в ровном пространстве, где хватало места для дыхания и роста. Дразнящий ветер принес далекий скорбный вой волков, но они были небольшой помехой для этой роскоши в свете солнца. Я прижалась голыми пятками к твердому снегу, выдавливая следы ног во льду, раскрыла руки свистящему ветру, спутывающему мои длинные белые волосы…

Фрагмент Юкико? Как я…?

Огонь вспыхнул внутри, жар заставил меня сморщить нос с презрением. Я инстинктивно упала на землю, вдохнула сладкий запах снега, огромный вес задрожал, рассыпаясь, с рывком, терзающим все клетки моего тела. Я перевернулась на спину и посмотрела на безграничное синее небо. А потом небо закрыло такое бледное лицо, что его можно было не заметить в ленивом танце снежинок на ветру.

Юкико стояла надо мной. Не та Юкико, которую я встречала, а первобытная, которая явно стала вдохновением всех жутких историй про снежных дев. Распущенные белые волосы свисали колтунами на ее бежевую кожу. Ее щеки сияли лихорадочным румянцем, а глаза, голубые ледники, были лишены эмоций.

«Я в вашем сне».

Она кивнула. Я помнила ледяную ладонь на своей шее перед снами. Я села, отвлеченная знакомым видом своих ладоней. Руки Кои с неровными кутикулами и заживающими порезами от атаки в аэропорте. Это было ужасно давно.

«Вы схватили меня в реке, чтобы отдать свой сон? Зачем?».

Я встала, дрожа от ветра, хотя ровный огонь баку горел в моем животе. Морщинка испортила гладкий фарфор ее лба. Она прищурилась, пронзая взглядом.

Я вспомнила последний сон Улликеми — огромный змей и я в первобытном лесу сна Кена. Там я присутствовала отдельно от хозяина сна. Как теперь. Только это был сон Юкико. У меня были ощущения Юкико — румянец от зимы, обветренные щеки, покалывающие часы спустя, но я была и собой.

«Так бывает, когда я прихожу в сон по приглашению? Я могу существовать там как Кои Пирс?»

Она нетерпеливо кивнула. Поразительно, как она могла передавать эту смесь презрения и пыла такими мелкими переменами в мышцах ее лица. Она давала мне свой основной сон, свою сущность. И если она не пыталась этим остановить меня, значит, помогала.

Кен говорил в машине, что кому-то придется умереть.

Юкико была сильной, накопила века снов. Это было как предложить голодному баку торт Опера из семи слоев вместо печенья от Кена. Баку во мне хотел сон Юкико, но я сдерживалась.

«План был не таким, — и хотя мы обменивались мыслями, холодная решимость усилила вызов во взгляде Юкико. Она знала, что я оставила не озвученным. Так Кен не получит отпущение грехов, которого так хотел, рискуя собой. Гнев подавил мой голод. — Кто вы, чтобы лишать его этого?»

Юкико широко раскинула руки, и ветер понесся вперед, уже не нежный, сильные порывы были как удар по животу, и я согнулась. Огонь в глубине меня дрогнул, стал размером с пламя спички. Ее бескровные губы раздвинулись в гримасе, показывая острые клыки. С волосами, развевающимися как живое ледяное облако, она казалась воплощением зимы. Примитивная часть меня узнала беспощадного хищника. Меня охватил страх.

Воздух трещал. Мои глаза замерзли открытыми, в носу болело от мороза. Было тяжело дышать.

«Так хватит дышать. Это сон», — страх пробудил инстинкт выживания, разжег снова огонек баку. Я хотела насыщенную энергию сна Юкико, как желала съесть сон Дзунуквы. Сон. И я — пожиратель снов. Так что гори, огонек.

Пламя, Кои и баку, вспыхнуло, обжигая меня внутри болью. Но я держала огонь под контролем. План был не таким.

Глаза Юкико стали щелками льда, заклятого врага огня. Она снова раскинула широко руки и издала свистящий звук. Ветер ударил снова, сбивая меня на колени на твердый снег. Я закрыла глаза и скрипнула зубами от холода.

Если я тут умру, погибнет и мое настоящее тело?

Картинки мелькали. Осунувшееся лицо мамы, улыбающейся мне с кресла в кабинете врача. Марлин. Стукалась своим мокко с соевым молоком о мой латте в «Стамптауне» со знакомым милым нетерпением. Гора Худ поднималась среди туч над стаканом и панелями книжного магазина в Портлэнде.

Я не хотела врать. Я не хотела навредить Юкико, но не могла сбежать. Я — баку. Она в моем царстве.

Я приоткрыла глаза и встала на коленях. Юкико яростно сверкнула зубами, оскалилась, и новый сильный порыв ветра сбил меня на спину.

Ладно, монстр так монстр.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Голод пробил плотину. Он поглотил ветер, чтобы питать мой огонь Кои. Я стряхнула оковы холода Юкико. Ее глаза расширились, а на лице возникло нечто, похожее на облегчение. Сладкая и чистая, как снег, энергия полилась в меня.

Мой огонь разгорался.

Лицо Юкико напряглось от боли, ладони терзали ее горло, словно она задыхалась, пока энергия лилась ко мне, питая огонь. Он был все жарче, радостно впитывал сон Юкико, и тепло собиралось тяжестью в моем животе, растекалось по артериям с каждым ударом сердца.