Сны Черной Жемчужины

Ответа из тьмы наверху не было. Дверь была закрыта, прямоугольник света пропал, но тут хотя бы было тепло. Кен потерял сознание. Я склонила голову к его лицу, обрадовалась, ощутив его теплое дыхание щекой. Но я не могла радоваться долго. В голове бушевал страх, река Черной Жемчужины, удар ножом, ужас при виде хвоста драконши, опускающегося на тело Кена.

«Что произошло?».

Пон-сума застонал и пробормотал что-то на странном языке, на котором кричал до этого. Как же глупо. Кен умирает, а я думала о том, какой это язык? Нужно взять себя в руки!

— Почему так холодно?

— Юкико-сан. Эта пещера замораживает энергию, — сказал Пон-сума.

Не было времени думать об этом: нужно было поднять Кена. Нога Пон-сумы скользнула на чем-то мягком на верхней ступеньке, и он рухнул так сильно, что вес Кена остался мне. К счастью, стена не дала нам упасть сильнее. Я едва смогла удержать нас обоих, хоть во мне еще была одолженная сила от пожирания сна. Что-то мягкое парило в воздухе, потревоженное нашими движениями.

Пон-сума поймал одно, выглядя комично от своего недовольства. Это было перо. Синее перо.

— Кваскви, открой чертову дверь, или я оторву тебе голову, — завопила я.

Дверь резко отодвинулась, знакомая широкая улыбка на большом лице закрыла солнце.

— Ты меня ранишь, Кои. А где благодарность за спасение? Представь, как сложно было путешествовать со злым кицунэ. И по радио только J-pop! — Кваскви преувеличенно поежился.

«И я тебе рада, придурок».

— Помоги! — Пон-сума приподнял Кена, и Кваскви отодвинулся, позволяя нам выбраться на свежий воздух. Боль в голове угасала, но я все еще злилась на Кваскви, себя, тупой пол пещеры и трещину в голове от столкновения с ним, это если не учитывать Пон-суму и его банду.

— Кену нужно в больницу, — сказала я, когда мы осторожно опустили его на траву. На солнце он был бледным, ярко-красные точки были на его щеках, глаза двигались под закрытыми веками, штанины замерзли от крови или слизи дракона.

— Никакой больницы, — сказал Пон-сума. — Мидори, — он хмуро посмотрел на Кваскви. — Что ты с ними сделал?

Кваскви невинно пожал плечами и указал на тропу. Бен и Мурасэ сидели, привязанные к табличке, синие перья рассыпались вокруг них, торчали из их ртов как кляпы.

Левый глаз Бен был с темнеющим синяком. Красные параллельные царапины были на обоих предплечьях. Мурасэ выглядел целым.

— Кен, не я, — сказал Кваскви. Он был в своей кожаной куртке, цепях и синей фланелевой рубашке, так что не мог выглядеть невинно. — Он немного злился.

— Отпусти их, — сказал Пон-сума.

— Что угодно, принцесса.

Пон-сума проигнорировал усмешку, прошел к Бен и Мурасэ и стал развязывать их. Они выплюнули перья, их стошнило, и Пон-сума стучал им по спинам, пока они кашляли.

Кваскви осторожно коснулся моего плеча.

— Кен будет в порядке.

Я хотела растаять от этого прикосновения, перестать подавлять боль и давление от съеденных снов, но я не доверяла Кваскви. Я не знала, кому могла доверять в Японии.

Хоть Кен пришел за мной, пролез в логово Черной Жемчужины, а теперь лежал на траве с ранами и без сознания, я не была уверена и в нем.

Я хотела поверить, что Кен сделал все это, переживая за меня. Но он выдал мое имя Совету. Там было предательство, и я не знала, как глубоко оно шло. Я дрожала, была голодной, устала и не знала, как долго смогу сдерживать дрожь нижней губы.

Кваскви крепко обнял меня одной рукой, уткнул мой нос в теплую ножу своей куртки, от которой пахло Old Spice и солнцем. Он отпустил меня, когда Пон-сума подошел с Бен и Мурасэ.

Бен подбежала к брату, упала на колени и проверила пульс Кена на запястье и шее.

— Ровный, но слабый.

Кен со стоном открыл глаза.

— Не заставляй Кои трогать Черную Жемчужину! Бен, она не готова.

— Поздно, — сказал Кваскви. Кен попытался сесть и застонал, сжимал запястья Бен.

— Что случилось? — осведомилась бен.

— Баку не смогла справиться с Жемчужиной. Древняя сломала Вестнику ноги, — сказал Пон-сума. — Нужно доставить его к Мидори.

— Я пригоню машину, — сказал Мурасэ и быстро побежал к полю.

— Кои? — глаза Кена были открытыми, но он был в смятении. Я опустилась с другой стороны от него.

— Я тут. Все хорошо, — я потянулась к нему, чтобы ощутить, что он реален, чтобы успокоить себя, что он дышал.

— Я нашел тебя.

— Да, — сказала я.

— Прости. У меня глупая сестра.

— Да.

— Дикая, — сказал Кваскви. Он вытянул руку и прижался головой к изгибу локтя другой руки. Дэббинг? Серьезно?

— Эй! — возмутилась Бен.

Я пронзила ее недовольным взглядом в стиле Марлин Пирс.

— Ты нас похитила.

— И все же!

Машина подпрыгивала на траве, обогнула знак «стоп» у белой ограды. Пон-сума и Мурасэ прибежали с одеялом вместо носилок. Кен сжал мой рукав.

— Она останется со мной.

— Мы все едем в одно место, — сказал Мурасэ. Мы устроили Кена на одеяле и донесли до заднего сидения машины. Я неловко втиснулась туда, голова Кена была на моих коленях. Пон-сума и Мурасэ отправились на сидения впереди.

— А я? — сказала Бен.

— Катись в ад, — сказал Кен таким голосом, словно проглотил камни.

Мурасэ опустил окно.

— Встреча в музее.