Снисхождение

— Петрович, не надо грязи — нахмурился я — Идею у Светки тогда спер не я, а Ефремов, и ты это знаешь не хуже, чем я. Да и то — спер — сказано громко. Светка дала ее зародыш — и не более того, а он ее развил, причем будь здоров как. У него вообще светлая башка.

— Знаю — знаю — подтвердил Петрович — Я — знаю. Но все подумали на тебя. А когда все думают на одного человека, то даже зная, что он не при делах, все равно начинаешь как‑то в этом сомневаться.

Все навострили уши, Таша даже жевать перестала, как видно им всем было интересно послушать истории из моей молодости, тем более — с грязноватым душком.

— Согласен — решил прекратить я этот спор — Объективно Петрович прав. Не в смысле той истории с Волошиной, а в конкретном данном случае. Я сейчас напишу свою идею на бумажку и отдам ее на хранение Ксюше, как человеку, славящемуся своей честностью и непредвзятостью. Когда подведем итоги — прочтете, что там написано и решим, чья идея лучше.

— А конфета будет правда конфетой? — уточнил Самошников — Или она будет приятно шуршать и на ней будут циферки написаны? И буковки, желательно — нерусские.

— Будут победителю и циферки, и буковки — пообещал я — И еще — отгул на день, когда он сам пожелает.

— А когда итоги подведем? — потерла ладошки Шелестова — Ух, есть у меня одно соображение!

— Да в пятницу и подведем, чего тянуть — ответил я — И сразу — 'Титаник' со дна мы поднимать не будем и Эйфелеву башню воровать из города Парижу тоже не станем. Соразмеряй планы и действительность.

— С ее папой она и так может эту башню получить — язвительно заметила Соловьева.

— Зависть — грех — назидательно произнесла Шелестова, которую слова Мэри совершенно не тронули, это было видно. Видимо, привыкла уже к такому — Да и не потянет он финансово Эйфелеву башню‑то, надо признать. Вот пирамиду какую, не из главных — это, пожалуй, да. А то и несколько.

— Хорошо быть богатым — протянул Самошников.

— Хочешь быть богатым — не будь ленивым — Вика топнула ножкой — Начинаем работать! Таша, я сейчас тебе эти чипсы скормлю не ректальным путем!

— Не каким путем? — удивилась та, убирая просто‑таки бездонный пакет за спину.

— Она их тебе… мнээээ… зондирует — тактично пояснил Петрович — Дитя, послушай умудренного жизнью человека — убери этот харч от греха, вон, Виктория Евгеньевна потихоньку закипать начала. А еще лучше — дай его мне на хранение. Я за ним присмотрю, я для тебя его сберегу.

— О — па — даже подпрыгнул я — Не все мне старое припоминать. А кто таким же макаром тогда две бутылки 'Кубанской особой' сберег, которые Самойлов на свой день рождения берег, а? Кто их выпил, пока мы на плэнер добирались?

— Враги — глядя на меня кристально честными глазами ответил Петрович — Враги. Ну, не я же? Хотя били меня, что было — то было. И если мы вспомнили ту лесную вылазку, то стоит упомянуть о некоей Закатовой, с которой ты там же….

— Враги выпили, точно — перебил я его поспешно — Я еще тогда говорил — около тебя какой‑то бомж терся, это его рук было дело. И я тебя не бил, между прочим.

— Как интересно жило старшее поколение — Шелестова с неподдельным любопытством слушала нашу беседу — А что такое — 'Кубанская особая'? Это какая‑то экзотическая выпивка?

— Куда экзотичней — я вспомнил непередаваемый словами бодун, который оставлял после себя вышеупомянутый напиток и в горле пересохло — Не то слово. Да, о старшем поколении. Лен, спасибо, что напомнила.

Нет, я бы вспомнил о Мамонте, вот только, боюсь, по дороге домой. Не та уже память, что раньше, чего греха таить.

— Всегда пожалуйста — мне улыбнулись и подмигнули — О чем речь?

— Киф, ты передовицу будешь писать или мне этим заняться? — из моего кабинета выглянула Вика.

— Буду, но позже — направился к двери — Мне надо кое — куда отойти.

В кабинете Мамонта было непривычно пусто и чисто, как видно, все вещи он уже вывез. Только на столе стояла картонная коробка, в которую мой наставник укладывал какие‑то блокноты, записные книжки и канцелярские товары, вроде дыроколов и степлеров. Последнее принадлежало не ему и забиралось не из жадности или скупости, а исключительно по старинной народной традиции — уходишь — уноси все, что гвоздями не прибито. Ну, и за что потом бубну не выбьют. Если мне придется уходить как ему, то я тоже все утащу. Пустячок, — а приятно. И будет что вспомнить.

Кстати, Мамонт еще скромничает. Мне рассказывали об одном кренделе, который даже рыбок из офисного аквариума выловил. А другой решил утащить две коробки бумаги, уж не знаю, накой она ему нужна была. Все бы ничего — но коробки тяжелые, в каждой по пять пачек все‑таки. Так у него грыжа вылезла, причем он даже из здания выйти не успел.

— Это ты — Мамонт явно не ждал гостей — Я‑то гадаю — кого черти принесли? Наши все как крысы по углам разбежались, хоть бы одна сволочь заглянула, попрощалась. Хотя, если честно — кое‑кто зашел. Целых два человека, ты третий. А остальные уже списали меня со счетов, сидят, гадают кто следующим главным редактором будет.

— Интересный вопрос — я присел на гостевой стул — А кто будет? Неизвестно?