Снаряд инженера Попова

Сирены заревели внезапно, заставив бешено забиться, заколотиться все сердца — и тех, кто был наверху, и особенно тех, кто находился под водой. Щемящий душу звук сирен пронесся по коридору, наполнил собою все: комнаты, лаборатории, души людей. Казалось — вой сирен заменил собой самый воздух. Сирены ревели, и в их реве тонули крики, топот, хлопанье дверей, звон разбиваемого стекла.

Они открывали люк молча старательно. Да, если бы они и попытались разговаривать, они не услышали бы ничего, кроме пронзительного воя сирен, от которого не было спасения. Лица их были сосредоточенны. О чем они думали в эти последние секунды перед катастрофой? Сожаления не было в их глазах: они были уверены в правоте своего дала. Вот и последний болт…

Стальная плита люка поползла вверх, сначала еле-еле, потом, точно отброшенная гигантской рукой, она взлетела к потолку, и тугая двухметровая струя воды обрушилась на них, швырнула на пол, ударила об стену. Превозмогая боль, они вскочили и бросились бежать к выходу, по щиколотку, а вскоре уже и по колено в воде.

Автоматические переборки, разделявшие отсеки, стояли открытыми, и сотрудники института и подсобные рабочие беспрепятственно достигли главной лестницы. Её первые ступеньки уже были залиты водой. Вода прибывала быстро, на углах образуя водовороты, неся на своей поверхности листы бумаги, пучки водорослей, чьи-то туфли, пачки папирос, шляпы, ботинки, обломки мебели, части дверей. Искаженные страхом лица, жаркое дыхание, отдельные вскрикивания: «Пустите, пустите!»… «Это конец, это конец… «Селина, Селина, где же ты?.. «Будьте мужчиной, Ричард», «Да помогите же, бога ради!».

Сирены умолкли внезапно, словно захлебнулись. Теперь повсюду царили вода и ужас. Свет потух. И в темноте вода, как рассвирепевший зверь, крушила двери, с ворчаньем лизала стены, сбивала с ног людей, в мелкие осколки превращала роскошные аквариумы. Скользя, срываясь, падая, в отчаянии хватаясь за соседей и увлекая их на пол, в воду, карабкались последние сотрудники на лестницу.

Потолок уже почернел от брызг, когда мистер Петерс, таща за собой длинноногого представителя заинтересованных кругов города Сен-Луи, добрался до главной лестницы. Подняться по ней не представлялось возможным: ее нижние ступеньки были в щепки разбиты бешеным напором воды и десятками ног, гонимых паникой людей.

— Скорей… сюда… здесь есть… запасной… выход, — мистер Петерс задыхался от страха и усилий. Вода достигала уже груди и, бросив свою неизменную трость и загребая руками, отпихивая плывшие по воде щепки, стулья, пустые колбы, ящики, он спешил к винтовой лестнице. Мистер Лонделл, с перекошенным лицом, с раскрытым от ужаса ртом и предсмертной тоской во взоре, старался не отставать. Вода все прибывала, вдоль по коридору ходили волны. Наконец гостеприимный хозяин и его предполагаемый компаньон одновременно вступили на заветную стальную ступеньку. Здесь мистер Петерс с криком: «Позвольте, друг мой, позвольте!» — попытался оттеснить своего компаньона. В темноте завязалась борьба, и в течение нескольких минут ничего не было слышно, кроме плеска воды и шумного дыхания людей, потерявших человеческий облик. Представителю деловых кругов долины Миссисипи удалось одержать верх. Он отцепил от себя пальцы директора института, оттолкнул его прочь и уже поставил было ногу на следующую ступеньку, когда мистер Петерс, захлебываясь страхом и водой, с тем же припевом «Позвольте, друг мой, позвольте»… — изо всех сил дернул его за полы пиджака. Оба соскользнули вниз. Темная масса воды сомкнулась над их головами и с рычаньем устремилась вверх по лестничной спирали.

С грохотом обрушилась часть стены подводного института, с печальным стоном рассыпался стеклянный купол. На мгновение над останками здания взметнулся фонтан брызг и пены. Потом наступила относительная тишина — только океан катил к берегу свои могучие валы.

…Спустившись с балкона второго этажа на мокрый песок, Ватанабе Сидзуо первым делом ощупал спрятанные на груди бумаги. Ма-Таори торопил его:

— Скорей, скорей, нас не должны заметить, пусть прольют по нас свои крокодиловы слезы.

И они побежали по направлению к деревне, хижины которой были едва видны сквозь пелену дождя.

Хотя было не больше, четырех часов пополудни, над островом царила тьма и только частые вспышки молний освещали пустынный берег и площадь перед входом в институт, заполненную промокшими с ног до головы, испуганными людьми. Ветер рвал пальмы и крыши, черные тучи покрывали весь небосвод. Так прошел день, и так прошла ночь, только стало еще темнее.

А утром следующего дня, когда тучи посветлели и сквозь них можно было разглядеть светло-желтый диск солнца, Ма-Таори и Ватанабе, закатав брюки и оставляя на песке следы босых ног, столкнули лодку в океан. По старинному полинезийскому обычаю девушки украсили лодку венками цветов.