Ночь была холодной, морозной. Дул сильный ветер. Темнота нехотя уступала место призрачному свету наступавшего утра. Мы вошли в окоп и остолбенели: на земле, распластав руки в стороны, в луже крови лежал Ульянов. Я бросился к нему, – сердце моего друга не билось, он был мертв. Дядя Вася поднял с земли Лешину шапку и, сжимая ее в своих больших ладонях, простонал:
– Алеша, дружок, как же это, а? – На глазах Ершова блестели слезы, в горле что-то клокотало.
Я бросился к амбразуре: на бронированном щитке пробоин не было. Ершов подал мне пустую гильзу от автомата. Руки его дрожали. Он поднес шапку к свету и подозвал меня:
– Дело ясное. Алексей убит выстрелом в затылок. Глянь на шапку.
Я хотел взять тело друга на руки, но Ершов остановил меня:
– Алешу трогать с места нельзя. Пойдем.
Мы не успели пройти и двух поворотов, как увидели бегущего к нам навстречу Андреева.
– Где Алексей? – задохнувшись от волнения, спросил сержант.
– Ульянова больше нет, – дрогнувшим голосом ответил пулеметчик.
Я не мог выговорить ни слова: что-то сжало мне горло, стало трудно дышать.
Андреев покачнулся, словно от удара кинжалом, и, прислонившись спиной к стенке траншеи, прокричал:
– Леша! Дружище, во всем виноват я!
Сержант молча указал рукой в нейтральную зону. Я увидел на снегу человека в маскировочной куртке. Левая нога его была согнута в колене, а правая так и осталась выпрямленной… Мне показалось, что мы молчали очень долго. Я смотрел на Андреева. Он был в отчаянии. Слезы текли по его бледному лицу.
– Кто же это? Как все это произошло? – спросил наконец Ершов.
Анатолий провел рукой по лицу и прерывистым от волнения голосом сказал:
– Алексей ушел в свой окоп, а я задержался возле пулеметчиков, чтобы покурить. Спустя некоторое время послышался выстрел. Я думал, что это стреляет Ульянов, но, когда вышел в траншею, увидел человека, уползающего от снайперского окопа. Он полз быстро, оглядываясь по сторонам. Я подумал, что это Леша заметил нечто важное и спешит нам сообщить. Побежал навстречу, но человек исчез. Вдруг тот, кого я принял за Ульянова, показался метрах в тридцати и выстрелил в меня из пистолета, но промахнулся: пуля задела рукав. Я отбежал в укрытие…
– Лицо его ты видел? – спросил я.
– Нет, оно было закрыто марлей от капюшона. Я стал ждать, когда он появится, и в это время услышал винтовочный выстрел в глубине нашего расположения. Чтобы узнать, в чем дело, я побежал к пулеметчикам. Здесь узнал, что кто-то пытался пройти нейтралку, но был убит… Вот и все…
Я кинулся к телефону, чтобы сообщить Круглову о случившемся, но не успел выйти из траншеи, как на нас посыпались вражеские мины.
– Видишь, что они вздумали? – сказал Ершов. – Под прикрытием минометного огня подобрать убитого. Нет, мы эту тварь вам так просто не отдадим.
Со стороны противника застрочили станковые и ручные пулеметы. Завязалась горячая перестрелка. Когда все утихло, возле беглеца на снегу были видны трупы немцев.
– Так-то оно лучше! – сказал дядя Вася, доставая кисет с табаком из внутреннего кармана стеганки. – Миновало то время, когда вы колоннами шлялись по фронту.
Мы закурили. На душе было тревожно. Все товарищи стояли на своих местах хмурые.
Днем к нам пришел Круглов с незнакомым лейтенантом. Командир был бледен. Он ни словом не обмолвился о гибели Ульянова, но было видно, что эта смерть его потрясла. Ольхов сидел у стола понурив голову, пальцы его рук то и дело перебирали кромку полы шинели. В расположении взвода не оказалось его заместителя Николаева.
С наступлением темноты мы унесли тело Ульянова в тыл и там похоронили со всеми солдатскими почестями. Потом Круглов попросил меня и Ершова прийти к тому месту, откуда беглец вышел из траншеи. У насыпи железной дороги кто-то из наших бойцов короткими очередями из ручного пулемета вел обстрел переднего края немцев. Это был сержант Андреев. Подойдя к нему, Круглов положил ему руку на плечо.
– Темно, товарищ командир, плохо видно, но я все время обстреливаю то место, где он лежит… Товарищ старший лейтенант, разрешите мне его притащить в нашу траншею. Ведь я виноват в смерти Алексея!
– Кто виноват – разберемся… А как вы думаете это сделать?
– По-моему, лучше не ожидать глубокой ночи. Я мигом доползу и унесу его.
– Хорошо. Только не один, и об этом – никому ни слова.
Круглов взял из рук Андреева пулемет, а нам приказал одеться в маскхалаты и быстро возвращаться к нему. Когда мы вернулись, командир роты сказал:
– Поручаю вам важное дело. Андреев с Ершовым идут впереди, а ты, – обратился он ко мне, – остановись недалеко от того места, где лежит убитый, и оттуда наблюдай. Возможно, придут немцы. Выполняйте только то, что прикажет Ершов. Я сам буду следить за огнем с нашей стороны.