Снайпер Великой Отечественной

Ершов приподнялся на руки, посмотрел на просеку:

– Немцы! Да смотрите, сколько их, чуть не за каждым деревом!

Мы приготовились. Гриша быстро открыл запасную коробку с пулеметной лентой и молча посмотрел в глаза Ершову, ожидая его приказа. Сидоров быстро отполз от меня и лег за кряжистый пень. Не снимая рук со спускового рычага пулемета, Ершов смотрел в ту сторону, где лежал командир взвода, – ждал его сигнала.

Через оптический прибор своей винтовки я увидел в ветвях ели фашиста и прицелился ему в лицо. Нити прицела лежали на глазах гитлеровца. На какую-то минуту я растерялся, видя врага так близко. Лицо его было бледным в тени веток. В таком напряжении прошло несколько минут, – и они казались мне часами. Держа на прицеле гитлеровца, я подумал: «А что, если подойти к нему, взять за шиворот и спросить: «Ты зачем пришел сюда? Что ты ищешь в чужой стране, в этом прекрасном лесу, по которому идешь с автоматом в руке? Подумал ли ты хотя бы один раз об этом? Спросил ли ты себя, кто и зачем дал тебе в руки оружие и послал в чужую страну убивать, грабить, насиловать, разрушать?»

И вот тут во мне родилось неодолимое желание: убить, как можно скорей убить того, кто отдал свою судьбу в руки фашистских главарей и бесчинствует на нашей земле! Перекрестие окуляра оптического прибора моей винтовки не сходило с лица немца. Враг медленно повернул голову и кому-то что-то сказал, – нити оптического прицела переместились на ухо. В эту минуту у меня вновь возникла ни с чем не сравнимая потребность выстрелить – убить нациста! Чтобы побороть свое желание, я отвел глаза от окуляра в сторону и вдруг увидел на середине просеки ползущих к нам немцев. Их было человек десять, все одеты в маскировочные костюмы.

– Что будем делать? – обратился ко мне Ершов. – Обстрелять их я не могу: преждевременно обнаружу себя.

– Я обстреляю их из автомата, – спокойно сказал Гриша Стрельцов, – а вы смотрите за теми, кто укрывается в лесу.

Гриша быстро по-пластунски пополз к просеке, укрываясь за пнями и кустарниками. Я оторвал взгляд от Гриши и посмотрел на немца, который был у меня на прицеле. Фашист не сводил глаз с просеки, – и вдруг он исчез! С большой тщательностью я стал осматривать стволы других деревьев, но ничего не обнаружил.

– Смотрите! – вскрикнул Сидоров. – Гриша сейчас их обстреляет!

Я увидел, как Стрельцов приподнял автомат, и тут же послышались одна за другой две короткие очереди.

– Молодец, Гриша! – сказал Ершов. – Двух наповал, остальные залегли.

Стрельцов приподнялся, чтобы посмотреть, куда укрылись остальные фашисты. Это стоило ему жизни: короткая автоматная очередь свалила его на траву.

– Убили, сволочи! – простонал Ершов.

В эту минуту из лесу высыпали гитлеровцы, их было много. Высокий офицер бежал позади солдат. Я не успел его убить: меня опередил Ершов, он врезал из своего «максима», как говорят, «на всю катушку». Фашисты замертво падали на землю, но на просеку выбегали все новые и новые солдаты. Груда опустошенных лент лежала рядом с пулеметом Ершова, из верхнего окна кожуха шел пар от кипящей воды, а дядя Вася вставлял все новые и новые ленты.

– Нас обходят! Слышите стрельбу? – крикнул Сидоров.

Действительно, с фланга доносились выстрелы. Спустя несколько минут вспыхнула горячая ружейно-пулеметная стрельба и у нас в тылу. Но Ершов не шевельнулся. Он точно оглох, и огнем своего пулемета он не подпускал фашистов к телу Гриши Стрельцова. Потом Ершов сдернул с головы пилотку, с силой ударил ею о землю:

– Ребята! Раз суждено умереть, так умрем по-русски! Ни шагу назад!

– Правильно, отец, умереть – так умереть смертью героя! – крикнул кто-то позади нас.

Как по команде, мы все оглянулись. В пяти шагах от нас лежал командир роты Круглов с ручным пулеметом. Лицо его почернело от копоти и пыли, были видны только знакомые большие глаза; кисть его правой руки забинтована.

– Вы ранены, товарищ командир? – спросил я.

– Нет, это я случайно оцарапался, когда полз к вам…

– Смотрите! Смотрите! – крикнул красноармеец, лежавший рядом с Ершовым. Он указал рукой в сторону высоты. Мы увидели бежавшего по склону немца. Он был без каски, рыжие волосы взъерошены, лицо и руки в крови, мундир изорван в клочья.

– Да вы только посмотрите, как он бежит! – крикнул Сидоров, перезаряжая винтовку. – Ну и всыпали ему!

Владимир вскинул винтовку на руку, но тут неожиданно для всех нас словно из-под земли перед немцем появилась женщина в военной форме. Солдат остановился, бросил оружие, поднял руки. Но сделав несколько шагов вперед, он вдруг резким движением руки попытался отвести винтовку в сторону и нанести женщине удар в лицо. Последовал выстрел, и фашист упал замертво.

– Да это же наша Зина Строева! Вот так славная девка, ай да молодец! – воскликнул дядя Вася и вновь открыл стрельбу из своего «максима».

Так впервые я узнал о девушке-снайпере Зине Строевой, ставшей потом одним из самых близких моих друзей по фронту.