Снайпер Великой Отечественной

– Разведка противника продвигается по опушке леса в сторону грунтовой дороги. Что прикажете, обстрелять или пропустить?

– Пропустить разведку, ждать подхода более крупных сил. Вы, политрук Васильев, пройдите во взвод Владимирова, вас будут сопровождать Сидоров и Пилюшин. Если что случится, ищите меня во взводе Викторова. А с разведкой расправимся позже.

Взвод Владимирова располагался у большой лесной поляны, которую грунтовая дорога разрезала на две равные половины. Командир взвода находился в центре расположения стрелков, в нескольких метрах от дороги. Васильев лег рядом, возле молодого, но смелого и опытного снайпера Борисова. Здесь же, в пяти метрах от нас, лежал его напарник Синицын.

– Ну рассказывайте, как тут у вас дела? – обратился к ним политрук.

Борисов посмотрел на своего друга Синицына, с которым не расставался ни в часы отдыха, ни во время боя:

– У нас все в порядке, товарищ политрук, вот только подойдут поближе – всыплем им по первое число!

– Ну а если их окажется много, что тогда?

– Не отступим, товарищ политрук. Здесь, в лесу, за танк не укроешься, а за деревом найдем. Другое нас тревожит, товарищ политрук: Ленинград уже близко…

Лицо Борисова покрылось румянцем, глаза горели. Он ближе придвинулся к политруку, как будто боялся, что их разговор может услышать враг.

– Отступать очень трудно, разные думки в голову лезут… – признался он.

Эта дружеская беседа красноармейцев и политрука запомнилась мне навсегда. Но беседа была прервана появлением гитлеровцев. Все замерли. Фашисты шли к поляне колонной, уверенные, что русских здесь нет.

Снайпер Синицын выругался:

– Окончательно обнаглели, сволочи: колоннами на фронте ходят!

Я лежал, плотно прижавшись к земле, затаив дыхание, не сводя глаз с колонны. Казалось, моргнешь глазом – немцы увидят, глубже вздохнешь – услышат. Вот они уже совсем близко, идут неторопливо, оглядываясь по сторонам. На поляну выехала одна, за ней вторая, третья санитарные машины. Они замыкали колонну численностью не менее батальона. Хвост колонны извивался по дороге.

И вдруг в небо взвилась зеленая ракета. Гитлеровцы остановились, посмотрели на медленно падающую ракету. Но когда ручные пулеметы и автоматы хлестнули по колонне, наш удар оказался настолько сильным и неожиданным, что враги не могли сразу организовать сопротивление. Те, кто остались невредимыми, побежали назад, ведя беспорядочную стрельбу, и вскоре скрылись в лесу. Спустя 10–15 минут они снова начали наступление, огибая лесную поляну с двух сторон. Между деревьями то и дело мелькали мундиры стального цвета. Низко пригибаясь к земле, немецкие солдаты перебегали от укрытия к укрытию и стреляли, прячась за деревьями.

– Смотрите, как они умеют пригибаться! – крикнул Борисов. – Другое дело, а то вздумали колоннами маршировать. – И снайпер с ожесточением посылал пулю за пулей в гитлеровцев.

К политруку подбежал связной Круглова:

– Товарищ политрук, вас вызывает командир роты.

Мне и снайперу Сидорову приказано было идти во взвод Петрова для его усиления. Взвод занял позицию возле просеки, метрах в пятистах от лесной поляны. Его командир приказал нам перейти просеку и оттуда наблюдать за противником. Мой напарник полз впереди меня, несколько раз останавливался и с помощью оптического прицела просматривал местность. Немцев не было, но мы смотрели в разные стороны, стараясь ничего не пропустить. Вдруг Сидоров обернулся ко мне:

– Посмотрите-ка, что там в ельнике?

Повернувшись в его сторону, я увидел цепь солдат. Они шли с большой осторожностью. Сколько их – определить в лесу было трудно. Ясно одно: они обходят нашу роту. Не теряя ни минуты, мы двинулись обратно: где делали короткие перебежки, где ползли по-пластунски. На опушке я увидел дядю Васю и его неразлучного друга Гришу. Их «максим» был тщательно замаскирован.

– Ну как, ребята, немцы далеко? – спросил Ершов.

– Ждать долго не придется, смотрите лучше!

Командир взвода Петров выслушал нас и приказал выдвинуться на опушку леса для прикрытия станкового пулемета.

– В случае нападения немцев на фланг прикройте его своим огнем.

Придя на место, я передал Ершову приказание командира и стал быстро рыть окоп для стрельбы с колена. Мой напарник Сидоров лежал рядом на спине, уставившись широко открытыми глазами в синеву неба. Я спросил его:

– Володя, почему ты не роешь окоп?

– В лесу укрытий много.

Дядя Вася сделал несколько глотков из фляги, пристально и сердито посмотрел на Сидорова, но ничего не сказал.

Василий Ершов в бою был расчетлив и бесстрашен. Он с презрением относился к беспечным бойцам и хвастунишкам и о таких людях говорил: «Это человек с заячьей душонкой». Сам же Ершов всегда говорил только правду. Его неразлучный боевой друг, синеглазый весельчак и танцор, двадцатидвухлетний Гриша Стрельцов, по натуре был словоохотлив: вот он любил при удобном случае прихвастнуть, чем серьезно досаждал дяде Васе. Но в бою Стрельцов буквально перерождался: становился молчаливым, серьезным и расчетливым. В этом чувствовалось влияние Ершова, которого Гриша любил до самозабвения.