Смысл ночи

Не спрашивайте, почему я полюбил мисс Картерет. Как можно объяснить столь внезапно вспыхнувшую страсть? Она казалась мне несравненной красавицей, я в жизни не видел женщины прекраснее. Хотя я имел слабое представление о ее характере и наклонностях, я предполагал в ней проницательный развитой ум и точно знал, что она обладает музыкальными способностями гораздо выше средних. Эти достоинства — и несомненно, многие другие, пока еще мне не известные — заслуживали уважения и восхищения, но я полюбил мисс Картерет не за них. Я полюбил ее, потому что полюбил, потому что не мог противиться неодолимому сердечному недугу. Я полюбил, потому что некая высшая сила не оставила мне выбора. Полюбил, потому что так мне было назначено судьбой.

Часть четвертая Сломанная печать Октябрь — ноябрь 1853

Ничто так не вводит человека в туман заблуждений, как его собственное неуемное любопытство в постижении вещей, лежащих за пределами его понимания.

Оуэн Фелтем. Суждения (1623).

XXVII. О любопытстве в познании

29 Suspici [204]

Итак, я заказал ужин в заведении Куинна — устрицы, омар, сушеные кильки на гарнир и бутылка бесподобного «Кло-Вожо» из «Hôtel de Paris». Время было не позднее, и Хеймаркет-стрит еще не приняла полночный вид. Я наблюдал в окно обычную столичную суету, знакомую картину неприметных людей, занятых незначительными делами, которую можно увидеть из любого окна в Лондоне пятничным вечером около восьми. Но через несколько часов, когда толпы народа повалят из театра, отправятся ужинать к Дюбуру или в Café de l’Europe, а затем начнут со смехом разъезжаться по теплым, уютным домам, эта широкая улица, сверкающая огнями лавок, ресторанов и курительных залов, преобразится в бурлящий вздувшийся поток обреченных. Что вам угодно, сэр? Здесь и в окрестных кварталах вы без труда найдете все, что ваша душа пожелает, после того, как колокол церкви Святого Мартина пробьет последний, двенадцатый удар. Море спиртного, табак и песни, юноши или девушки — выбор за вами! Ах! Как часто я бросался в этот неиссякающий поток!

Эвенвуд! Или ты пригрезился мне? Здесь и сейчас, когда я снова покоился на чешуйчатой спине Великого Левиафана, всем телом ощущая глубокое, размеренное дыхание чудовища, чье грохочущее сердце билось в такт с моим, все вещи, которые видел, слышал и осязал недавно, казались такими же реальными в воображении и нереальными в действительности, как дворец Шахрияра.[205] Неужто я и вправду дышал одним воздухом с мисс Картерет, когда стоял так близко к ней, что видел, как вздымается и опускается ее грудь, — так близко, что мне стоило лишь поднять руку, чтобы дотронуться пальцами до той фарфоровобледной плоти?

Я любил мисс Картерет. Это был простой и очевидный факт. Любовь настигла меня внезапно, беспощадная, как смерть, неизбежная и неоспоримая. Я не испытывал никакой радости по поводу своего нового состояния — разве есть причины для радости у плененного раба? Я любил ее без всякой надежды на взаимность. Я любил ее и горько сожалел, что мне придется разбить сердце моей милой Белле. Ибо нет в мире повелительницы могущественнее Любви. А какое дело ей до тех, кто жестоко страдает, когда возлюбленные предают их ради другой любви? Царица Любовь лишь победоносно улыбается, расширяя границы своих владений.

Вторая бутылка «Кло-Вожо» явно была лишней, и в начале одиннадцатого я вышел на улицу неверной поступью, с головокружением и тяжелым сердцем. Зарядил дождь, и я, в своем беспросветном унынии чувствуя острую потребность в дружеском общении, двинулся на Леденхолл-стрит в надежде найти в «Корабле и черепахе» Легриса, почти всегда ужинавшего там по пятницам. Он действительно был там сегодня, но покинул таверну за несколько минут до моего появления, и никто не знал, куда он направился. Чертыхаясь, я снова вышел на улицу. В обычных обстоятельствах, находясь в столь угнетенном настроении, я бы подался в Блайт-Лодж, но сейчас у меня пока еще недоставало смелости встретиться с Беллой. Мне понадобится немного времени, чтобы восстановить самообладание и научиться притворяться.

Я побрел под дождем по грязным улицам в сторону Трафальгарской площади, потом поплелся на восток по Стрэнду — без всякой цели, как мне казалось поначалу. Но уже скоро, миновав церковь Сент-Стивен-Уолбрук, я зашагал более целеустремленно.

«Милости просим, милости просим! Давненько вы к нам не заглядывали» — такими словами встретил меня опиумный мастер.

Низко кланяясь, он проводил меня через темную задымленную кухню в дальнюю комнату, где у грязной сырой стены стояла старая раскладная кровать. Я поудобнее устроил голову на засаленном валике и свернулся калачиком, а мастер, успокоительно приговаривая «сейчас-сейчас», проворно приготовил мне средство перемещения в иные миры.