Читаем Смотритель полностью

А кроме того, как бы ни ограждали это место островная отъединенность и суровые стены, монастырь был все же совершенно открыт миру. Прямо-таки распахнут ему всей своей своеобразной красотой вперемешку с какой-то наивной простотой, веселыми яблочками на невысоких яблонях и действительно раскрытой дверью какого-то здания. Павлов сразу же предположил, что это, вероятно, трапезная, потому что оттуда доносился легкий и вкусный запах. Павлов немного постоял, щурясь от бликующего золота воды, видной здесь отовсюду, и затем медленно стал подниматься дальше вверх, минуя останки надгробий, прямо к сверкающей куполом церковке, на вид простой и бедной. Однако дверь церковки неожиданно оказалась закрытой. И он продвинулся еще чуть выше, туда, где стоял мощный остов собора, у которого одна стена казалась едва ли не в два раза толще другой. Отсюда, с самого высокого места, открывался прекрасный вид на озерные берега, на одном из которых Павлов вдруг увидал некое подобие разрушенного Версаля. Руины были белыми, как вымытые дождями и временем кости. Ему на мгновение даже стало не по себе от такого уподобления, и острое, болезненное и сладкое чувство какой-то невероятной сопричастности судьбам мира свело ему гортань. Или душу?

Павлов вдруг, сам не понимая почему, засуетился и заспешил вниз. Он никак не мог понять, что с ним происходит; то ли он боялся расплескать память о столь неожиданном ощущении, то ли испытать еще какое-нибудь похлеще. И когда он уже проходил под полурассыпавшимися кирпичными воротами, в спину ему ударил радостный, но отнюдь не удивленный голос:

– Сережа!

Для Павлова, не знавшего, что ангелы способны и на гневную медь труб, он прозвучал воистину ангельским гласом, и он еще некоторое время растерянно оглядывался, не понимая, кто может его звать в этих местах и откуда несется голос.

– Я сейчас, сейчас! – И Маруся появилась наверху в длинной юбке и сбившемся платке, которые на просвет против солнца облекали ее фигуру волшебным синим полупрозрачным сиянием. Голубые ворота в рай, синий ангел… Павлов тряхнул головой. – Ты только что приехал, да? Пойдем, я устрою тебя в гостинице. Как удивительно и… хорошо. Теперь мы с тобой гораздо быстрее просмотрим все списки. Вдруг…

– А что, монахов тут вообще нет? – невпопад спросил еще не пришедший в себя Павлов.

– Почему? Просто они работают сейчас все, и трудники тоже.

– Вырин вернулся? – снова глупо перебил ее Павлов.

– Нет. Но я не волнуюсь. Сейчас конец лета, половина собачьих девок гуляет. А что? – вдруг насторожилась Маруся. – Ты… узнал что-то?

– Нет. Скорее – еще больше запутался. Понимаешь, у меня такое ощущение, будто все, что происходит, происходит не по моей свободной воле, будто меня несет некий поток, ну, такое бывает, когда теряешь управление яхтой и… мчишься… без руля и без ветрил… И в то же время ты знаешь, что у этой неведомой силы есть свои законы и даже своя правда. И если ты сможешь найти или свою ошибку, или исходную точку, в которой потерял управление… И если не растеряешься, то все еще можно исправить…

– Да, – задумчиво протянула Маруся. – Но как быть в том случае, если ты всю жизнь хотел этой ошибки, этого плавания без руля? Если оно дает тебе… упоение… надежду… веру в то, что твоя жизнь жилась не напрасно?

– И ты не боишься? Наверное, ты никогда не плавала вот так… по воле волн?

– Боюсь. Но не за себя. Я, если и буду расплачиваться, то, предположим, знаю за что, а вот другой…

– То есть я?

– Ты. Но пойдем, я все устрою. Я тут уже совсем обжилась за эти сутки. Сейчас найдем отца-казначея… ложе… трапеза… а потом в палаты, я там все так и бросила, тебя увидев. Представляешь, поднимаю голову от венчальной записи Мышецкой и Жерванова и вижу, как ты жмуришься у собора…

* * *

Весь день прошел в чтении ветхих консисторских листов, временами прерываемом лаской нежаркого солнца, шелком ласкаемых котов и псов. И Павлов вдруг, может быть, впервые в жизни понял, что другие люди называют благодатью. Во всем, в каждом движении тела и души разливались нежность, легкость и тепло, и свобода, и уверенность. Монахи, с улыбками проходившие мимо, ничуть им не мешали: в их облике не было суровости, а лишь сквозили некая деловитая простота и еще, быть может, немного лукавства. Но никакого Гильо не было на желтоватых страницах, а искать Тату, увы, следовало, скорее всего, совсем не здесь. – Завтра поедем в Гатчину, – пыталась успокоить Павлова Маруся, но он уже знал, что это бесполезно – да и не хотел.

* * *

Вечером, когда на островке погас последний огонь, и белела только маленькая церковь, они сели на скамью у крошечного пирса. Упруго плескалась лодка, и ей грубовато вторил старый катамаран, неизвестно как здесь оказавшийся.

– А икона? – неожиданно вспомнил Павлов. – Я же приехал сюда, услышав про какую-то чудотворную икону!

Перейти на страницу:

Похожие книги