Смотритель

Часа через два она все-таки нашла нечто подобное – своеобразное лесное кладбище с уже засохшими ночными красавицами, которые, как большинство красавиц, в глубокой старости становятся особенно страшными. Здесь было прохладно, а качающиеся стволы терлись друг о друга и скрипели, вызывая мурашки по всему телу. Вырин, устроившись под вывернутым корнем полусгнившего дерева, свернулся в кольцо и периодически тихонько рычал, нервно вертя кудлатой головой. Марусе стало вдруг жутко не по себе, ибо точно так же, как собака, она чувствовала свое полное ничтожество и бессилие в этом диком и недружелюбно поглядывавшем на нее мире. Быть может, человек деревенский, с детства выросший на сказках и в лесах, и способен органично войти в подобное пространство, но литературной женщине, тридцать лет прожившей в огромном, пусть, правда, и тоже мифическом городе…

Маруся сжала пальцами иголку и поспешно забормотала нечто невразумительное о том, что ей непременно нужно выбраться отсюда, и чтобы полноправный хозяин леса помог ей выйти на нужную дорогу:

– Сгинь, сгинь, обернись, красной шапкой поклонись… Лист против сердца, рябину на хребет, угроз нет и просьб нет… выведи до петухов меня, травой до груди да лесом до пня…

Слова были совершенно бессмысленными, но, произнося их, Маруся все отчетливей понимала, что именно в таких местах и рождалась у русского человека его безнадежная лесная вера, не ушедшая даже с православием. Какой-то живой трепет разливался по лесу, и, когда где-то вдалеке вдруг промелькнуло что-то ярко-красное, она даже не удивилась и не испугалась. Зато вскочил Вырин, но, вместо того чтобы с лаем броситься вперед, спрятал хвост между костлявых задних лап и как-то боком потрусил к еловым зарослям.

– Вырин! – обиженно крикнула Маруся. – Как не стыдно?!

Но пес уже скрылся среди низкой, почти черной завесы. Когда же Маруся снова повернулась в сторону сухого болота, то увидела, что к ней, ловко прыгая по кочкам, приближается невысокий старичок в широкополой красной шапке и с корзинкой в руке.

Трудно современному человеку поверить в реальное действие простонародного заговора, но Маруся уже почти не сомневалась, что перед ней действительно лешак, гаркун, ляд, вольный или – как там называют его еще. От растерянности она даже разжала пальцы, все еще сжимавшие иголку. Старичок остановился и, щуря небольшие глаза над облупившимся носиком, стал смотреть на Марусю с большим любопытством.

– Овечья морда, овечья шерсть… – еще машинально прошептала она.

Тогда старик звонко расхохотался:

– Так вы меня… Меня! За лешего приняли?! – Старик смеялся так, что выронил корзину, из которой вывалились на траву роскошные боровички. – Вот ведь история! А надо было бы, надо! Может, раз в жизни такое человеку и выпадет, чтобы его искренне – и за лешака! Эх, я бы вам такого лешего сыграл – внукам рассказывали бы!

– Извините, – только и пролепетала Маруся, некстати вспомнив, что, кроме всего прочего, и стоит она в сапогах навыворот.

– Что ж тут извиняться. Оно лешего-то и вправду было бы полезно при нынешней вакханалии напустить. А то вчера к Замостью ходил – а там и места не узнать, все вырублено. И сколько ни кричал, ни доказывал в управлении культуры, чтобы хоть здесь унялись, – все втуне.

Упоминание управления культуры, к тому же в сочетании со словечком «втуне» Марусю сразу успокоило, хотя и задало новые загадки.

– Уж простите, я никак про лешего не подумал, тем более слыша, как вы зачем-то поминали давно упокоившегося Самсонушку. Зачем, думаю, и почему? – Маруся повертела головой в поисках виновника, но противного пса и след простыл. – Да и места эти не его.

– Что значит «не его»? – уже окончательно пришла в себя Маруся.

– То, что он тут лишь обязанности свои исполнял, долг нес, так сказать, а место ему, конечно, куда южнее, кореннее. Здесь же места наносные, нехорошие, ненашенские. Я вам признаюсь, что и сам, будучи по роду службы хранитель и представитель, все-таки как-то не того… не уверен. Вас как зовут?

– Маруся. Мария, разумеется.

– Вот-вот. И лицо у вас хорошее, русское – что вам делать на этой-то стороне? Ваше место – там. – И старик махнул рукой непонятно куда. – Выйти сможете?

– Наверное.

– Ну и идите с Богом. А будете рядом, заходите чайку попить, поговорим еще о Вырине, а заодно уж и о Сирине тоже. – И, не слушая Марусиного ответа, старик повернулся и бодро зашагал прочь, подскакивая на кочках.