Смоленское направление. Кн. 3

Элки приняла задумчивый вид, вроде как, вспоминая бессмертные труды Плиния, и согласно кивнула головой. Ни у кого из присутствующих даже не возникло вопроса, каким образом фрукты удалось довезти в целости и сохранности, преодолев столь огромное расстояние.

Финальным блюдом стал торт, украшенный двумя лебедями из желатиновой мастики в белковой глазури, плывущими по кремовому пруду в виде пурпурного сердца, выложенного маленькими жемчужинами. Нюра предупредила гостей заранее, что жемчуг лучше не глотать, дабы не уподобляться Клеопатре. Это сразу вызвало жуткий интерес, с требованием просвятить, что это был за случай.

— Существует легенда, изложенная всё тем же Плинием Старшим о египетской царице Клеопатре. Принимая Марка Антония у себя во дворце, она выпила уксус, в который положила и растворила две жемчужины невиданной красоты, дабы подчеркнуть богатства своей страны. Я проверила эту легенду и скажу одно: — неправда, в уксусе, целая жемчужина не растворится.*

(Существует и другой вариант этой легенды. Клеопатра, бросила жемчуг в вино и выпила, чтобы быть более сексуально привлекательной перед Марком Антонием (так как в то время в Египте и Китае существовало поверье, что жемчуг обладает именно этим качеством).*

— Жемчуг не так прост, — перебила Нюру Элки, — Женщина та, о которой ты рассказала, была довольно хитра. И сделала она это исключительно для мужчины. Сама я не пробовала, Холлард меня и так любил, а вот некоторые…глотали и добивались своего.

Гунндис проглотила три жемчужины, Нюра решилась на одну, а Элки просто сложила крохотные белые шарики в свой кошелёк.

Для простых горожан, на площади, возле дома Захара, был сбит длиннющий стол. Вокруг него установили жаровни, рядом выставили ящик полный соли, а ближе к реке, на вертелах поджаривались говяжьи туши. Хлеб, как и бочки с пивом лежал на телегах. Гости поначалу ходили за угощением самостоятельно, но вскоре, все как-то расселись, окружили себя яствами, и принялись праздновать. Когда к вечеру стало подмораживать, люди и не подумали расходиться. Разделившись на множество компаний, самолвинцы и гости из соседних сёл вели беседы о своей жизни, вспоминали повод, по которому собрались, поднимали глиняные и деревянные кружки за здоровье Трюггвии и его жены, поминали добрым словом своего князя и, конечно же, пели песни, под которые танцевали. В эту ночь Чудское озеро схватилось льдом, скрепив тем самым союз двух сердец. Гуляние продлилось три дня.

В этот вечер из княжеского терема Городца, в сторону Новгорода неторопясь, ехал отряд всадников, сопровождающий закутанного в соболиную шубу важного боярина. Состоявшийся полчаса назад разговор — был итогом многодневной кропотливой работы по обрабатыванию ближников Новгородского князя. Аудиенция у Александра принесла долгожданные плоды. Строган, выторговал себе право собрать подати с восточных земель Чудского озера, заплатив десятую часть предполагаемого сбора в княжескую казну. Подобная практика была распространена. Боярские дружины ходили на север, трясти корелов. Пахом Ильич взял на откуп Ижору с Копорьем, другие отправлялись в сторону Онежского озера, на Оять и Свирь. Институту власти, подобный расклад взымания дани был выгоден. Княжья дружина не отвлекалась на собирание товаров народного промысла с подвластных земель, получая живые гривны авансом, и лишь в критических ситуациях, когда необходимо было показать военную силу, отправлялась в ратный путь. Вот и сейчас, в преддверии похода на Псков, Александр, сильно нуждающийся в серебре, с лёгкостью согласился с предложением Строгана.

Вот и настало моё время, — рассуждал про себя Строган. Назначеный Александром контролировать сбор дани со стороны администрации Новгорода, Домаш Твердиславич, конечно, попьёт крови, но и от него можно избавиться. Ишь, паскуда, мзду он не берёт. За Новгород ему обидно. Ничего, и не таких обламывал. Все мы смертны, особенно в Водьских лесах. Надо бы к немцам человечка верного послать, дабы действия скоординировать. А хотя бы Степана, сына Андрея Бандеры, что от угров прибежал. Холоп с гнильцой, изворотлив, за враньё не раз порот, однако предан как собака. Такой как раз подойдёт, и веры с немцами он одной, хоть и скрывает это.

— Стёпка, сучий сын! — Гаркнул Строган.

— Тут я, отец наш родной!

— С утра напомни о себе.