Смоленское направление. Кн. 3

1. Самолва

В первых числах июня одна тысяча двести сорок первого года швабские переселенцы вышли к деревне Изменка. Двадцать семей, с детьми, нехитрым скарбом, уместившимся на двух дюжинах повозок, шестью коровами и умирающим монахом остановились на берегу озера. Впереди, на восход, в полуверсте был отчётливо виден соседний берег.

— Господин, господин Берлихинген, он зовёт Вас! — Прокричал мальчишка лет восьми, подбежав к всаднику на пегом коне.

Некогда серебристо-серый, выгоревший до самого бледного оттенка, покрытый пылью дорожный плащ закрывал наездника с головы до пят. И когда он обернулся на голос, то вокруг него образовалось крохотное, еле видное облачко, а из-под капюшона блеснул шарф, намотанный на нижнюю часть лица. Не говоря ни слова, всадник развернул коня и направил его в середину колонны. Возле телеги, к тыльной части которой был приделан метровый шест с закреплённым наверху распятием, наездник остановился, спрыгнул с коня и склонился над лежащим в возке человеком.

— Здесь, Воинот. Похороните меня здесь. — Прошептал монах, уже синеющими узкими губами.

— Держитесь, святой отец, — попытался подбодрить умирающего старика рыцарь, — Осталось совсем недолго. Два перехода и мы уже дома.

— Я уже дома. Помнишь, как в Палестине, мы с тобой…, - договорить монах не успел.

— Помню, тогда мне было двадцать, а ты уже разменял четвёртый десяток, и ты нёс меня двое суток до колодца. Я всё помню, Гец.

Рыцарь провёл ладонью по лицу умершего друга, закрывая ему глаза, снял свой шарф и перевязал челюсть усопшему.

— Привал! Всем мужчинам копать могилу! Вон на том холме.

Геца накрыли белым полотном, положили в неглубоко вырытую яму и аккуратно присыпали землёй. Воинот снял с телеги шест с распятием и воткнул в могильный холмик, после чего шёпотом попрощался с другом.

— Ты всю жизнь старался принести людям добро, нёс слово Божье, так, как ты его понимал, помогал обездоленным, учил детей и наставлял взрослых, спи спокойно. Я о тебе никогда не забуду.

Возки переселенцев двинулись дальше, к берегу, где их уже ждали паромщики. Одинокая могилка проповедника простоит много лет, земля осядет, шест с распятием упадёт, а спустя сотни лет, обезумевшие правнуки жителей этих земель, поставят памятник убийцам из чёрного мрамора. Символизируя цвет парадных мундиров, в которых эсэсовцы уничтожали ни в чём не повинных людей, напрочь позабыв заповеди Божьи, которые нёс людям швабский монах Гец[1].

После путешествия в Моравию задерживаться в прошлом я не стал. Средневековых приключений хватило с головой, и в Бересте наши пути разошлись на три стороны. Свиртил с Милкой отправились в Смоленск, планируя по пути заглянуть в родную деревню. Гюнтер с Нюрой и остальным отрядом отправились в Псков, а затем в Самолву. Я же остался на месте, подготовить оборудование для рудокопов. Дело это нехитрое, особого труда не составило, и вскоре я плескался в пока ещё тёплых водах Чёрного моря. И надо же было такому случиться, что Полина познакомилась с девушками из Питера. Девицы оказались кладоискательницами, имевшими за спиной не только исторический факультет, а ещё водолазную школу и восемь экспедиций с приличным временем работы под водой. Вот тут-то и заинтересовала меня пятая комната, про которую я прочёл в письме, но открывать — побоялся. И вот, наслушавшись рассказов о подводном мире, всеми правдами и неправдами я раздобыл на три дня водолазное снаряжение. Упросил мичмана, который ещё обучал меня в училище, провести пару занятий, дабы восполнить пробелы в технике погружения и вскоре оказался в комнате перехода. Проверив ещё раз ИДАшку, ввел дату с номером пятой комнаты.

— Твою…ать! — Пронеслось в голове.

Оставалось только ругаться. Дверь плавно открылась, а вместо потока воды, меня осветило солнце. Водичка была, но чуть ниже, в семи метрах от двери, где площадка скальной породы резко ныряла вниз. Представьте спортсмена, готовящегося к бегу на восемьсот метров, который уже вышел на дорожку, размялся, а ему заявляют, что произошла ошибка, и он участвует не в беге, а в заплыве. Пришлось возвращаться, отвозить оборудование и в более подходящей одежде совершить вылазку.