Смоленское направление. Кн. 3

Пора было заняться ранеными. Датчанина со стрелой в животе трогать было бесполезно, он уже не подавал признаков жизни. Зато Ларс, после того, как с него сняли помятый шлем и окатили водой — пришёл в себя. Агап связал ему руки и ноги, перенёс на бак 'Марты' и положил рядом с корзиной Пятачка. Второго пленника разместили там же. Трёх погибших ушкуйников решили похронить на острове. Потерь больше не было.

Выждав с полчаса, наш кеч пришвартовался к венецианской шнеке. Газ уже рассеяля, зато запах стоял невыносимый. Нацепив мокрую марлевую повязку на лицо, я перелез на захваченный корабль. Картина ужасная. 'Лимонка' взорвалась почти по центру судна, убив всех гребцов и ранив большую часть экипажа. Доспехов на людях не было, видимо, боя не ожидали. Всё было забрызгано кровью и блевотиной, плавающей на поверхности, просачивающейся через днище воды. Добравшись до заваленной палатки, я обнаружил двух человек, вцепившихся в сундук. У дальнего ко мне, из глаза торчал кинжал с изящной рукоятью, а ближний был поражён арбалетным болтом.

— Снорька, Агап! Давайте сюда, помогите мне.

Перенеся на 'Марту' всё ценное, Игнат вместе с сыновьями поджёг ворох тряпья на шнеке и оттолкнул баграми обречённый корабль. Так и не загоревшись, он вскоре затонул, заметая следы недавнего боя. Теперь можно было перевести дух и осмотреть трофеи. Три одинаковых с виду сундука, обитых по углам толстой кожей, были тяжёлыми и запирались навесными железными замками. Агап притащил из трюма зубило, разрубил петли, и вскоре стал вынимать на разложенный брезент сокровища. В первом сундуке находились серебряные слитки, навскидку, общим весом где-то в четыре пуда. Во втором обнаружились две довольно хорошие кольчуги, два галльских шлема с позолотой и пара мечей с красивыми перевязями из красной кожи. В третьем лежали мешочки с перцем, а на самом дне — восемь кошелей в виде колбасок с золотым песком и четыре с монетами византийской чеканки. Помимо этого, экипаж 'Марты' стал обладателем дюжины рулонов шёлка и целого вороха лисьих шкур. Не считая всякой мелочи найденой у погибших, в том числе оружия, добыча не выглядела богатой. Самым ценным, из всех трофеев, оказался перстень с большим рубином чистой воды. Его нашёл Снорри, когда выдёргивал кинжал из трупа венецианца, лежавшего на сундуке. Не удовлетворившись дорогим стилетом, свей обыскал тело, и чуть ниже живота обнаружил подвязанный мешочек, из которого и извлёк предмет ювелирного искусства.

Два ларца, оклеенных пластинками из пожелтевшей слоновой кости, крышки которых украшали выложенные самоцветами кресты, сами по себе представляли немалую ценность, но как я их ни осматривал, механизма запора — не обнаружил.

— Шкатулка с секретом, — пробормотал я, нажимая поочерёдно на каждый камушек.

— Тук! — Щёлкнула пружина, и крышка сместилась немного вправо.

Внутри лежал мизинец палеца человека, отлитый из свинца. Вернее, свинцовым был лишь футляр, так как, рассматривая предмет получше, я обнаружил едва заметную щель. Во втором ларчике, открывшемся аналогично первому, лежал кривоватый гвоздь, обёрнутый в золотую фольгу и кусок льняной ткани. Видимо, это и были те реликвии, которые желал заполучить Ермоген. Оставив шкатулки в покое, я обратился к экипажу.

— Свои доли от добычи все получат в Самолве. А сейчас, мы обязаны воздать последние почести нашим погибшим.

Вечером, на острове Кихну, выбрав место на возвышенности, мы похоронили трёх новгородцев в братской могиле. Погибших поминали невдалеке от холма, расположившись на песке уютной бухты. Агап рассказал о каждом из почивших ушкуйников, сожалея, что совсем молодые ребята не успели обзавестись семьями и продлить свой род. Но потом вдруг поведал несколько смешных историй, и вечернюю тишину нарушил дружный хохот. Славяне радовались, веселье символизировало победу жизни, противопоставляло торжество мира живых над миром умерших.

— Вот, помню, Славка очень яблоки любил. Так я ему поясок потуже затянул. Как там, — Агап показал пальцем в небо, — Яблоки раздавать будут, так он их за пазуху и положит. Не вывалятся.

— А я, Балде топор его положил. — Сказал Игнат, — Помните, как он хворост рубил, да клинушек не проверил?

— Да уж, — рассмеялся Сулев, — Я тогда, бать, еле от того топора увернулся. Стоит Балда с топорищем, и понять ничего не может, как это так произошло?

— Теперь, не слетит. Клинушек там железный.

Страва* по погибшим закончилась к полуночи. Выставив караульного, мы со Снорькой залезли на корабль и стали допрашивать пленных датчан. Сделано это было умышленно. Посаженные на цепь пленники решили, что пробил их последний час и вскоре их поведут на тризну, где и убьют. Вопрос меня интересовал только один, и связан он был с количеством груза, перевозимого венецианцем. Если караван разделился, то где же сундуки с двенадцати телег? И ответ на мой вопрос я получил сразу же, когда Стурласон поднёс остриё ножа к глазу пленника.

(Поминальный пир).*

— Всё сгрузили в Риге, — отвечал Ларс, склонившемуся над ним Снорри, — Луиджи и Марино должны были встретить в устье Пероны. Что, опаздали?