Смоленский нокдаун

Любовь и забота о больной немецкой проститутке распирали мое сердце, когда я шла вдоль полок супермаркета, выбирая для нее самые красивые мандарины и самые сочные, румяные яблоки. Я очень нравилась себе в этот момент и испытывала чувство такого глубокого удовлетворения, что улыбка доброго ангела не сходила с моего лица. Вот правда — никакой неприязни к немке у меня не было, хотя, наверное, должна бы быть… Хотя, собственно, почему? Она же никого не убивала. А если и делала зло, так не ведала, что творила… Обычная баба, больную от нашей и не отличишь — лежит сейчас, поди, с высокой температурой, дышит тяжело, может, даже бредит… Это предки, должно быть, неприязненно и с презрением к этим проституткам относятся, ну а у нас взгляды шире. Однако не думаю, чтобы и предки люто ненавидели этих женщин (так, может, отдельно взятые особо злобные личности), ну а в массе своей русский народ весьма великодушен — между прочим, сама Паулина отметила этот факт.

У меня возник соблазн купить для Паулины упаковку пирожных (моих любимых, с молотыми орешками), и я долго размышляла у витрины — можно ей такое или нельзя; и, наконец, все же купила. После магазина я зашла в аптеку, где приобрела целую упаковку противогриппозных порошков (со вкусом лимона и мяты, ага). Ну, еще, посоветовавшись с аптекаршей, купила разных таблеток (на случай осложнений) и целую коробку измельченного шиповника. Что там еще приносят болящим? Бульон? Ну, это уж лучше из местных курочек варить — благоразумно решила я. Несомненно, куры в сорок первом году вырастают на естественных кормах, без всяких там ГМО и прочей дряни, к которой уже давно привычен наш организм. А вот для людей того времени они наверняка окажутся вредными, так что рисковать не стоит. Эх, а ведь и вправду те продукты, которые мне приходится пробовать по ту сторону порталу, кажутся намного вкусней! И это не иллюзия. Интересное дело — после того, как Варенька стала кормить меня разными деревенскими вкусняшками, многие продукты моего времени просто не лезут в рот… Вроде и вкус тот же остался, да только теперь мои рецепторы стали ощущать все эти искусственные добавки, которыми производители очень часто злоупотребляют… Кстати, те пирожные с орешками нравились мне по-прежнему — не знаю, чем объяснить сей феномен, но, похоже, в них фигурировали ингредиенты естественного происхождения, видимо, производитель был на редкость добросовестным.

Собираясь навестить Паулину, я первоначально звала с собой Вареньку (в качестве переводчика), но она прореагировала предсказуемо — фыркнула и сказала, что не собирается навещать немецкую шлюху («вот еще глупости!») и мне не советует. Что ж, ее дело. Так-то я знаю, что она добрая, да только отношение ко всему у нее несколько другое, как и остальных ее современников. И пришлось мне взять с собой своего верного адъютанта — Коляшу. Он, правда, слегка поморщился, когда я заявила, что нам нужно снова навестить фройляйн Паулину, но куда он денется! И слова мне не скажет, сделает все, что требуется, в лучшем виде. Вообще, как я заметила, к проституткам у него брезгливое отношение. Очень надеюсь, что он не окажется ханжей в отношении постельных дел — кто его знает, как его там, в Германии, родители воспитывали… А я люблю яркий и феерический секс. Как говорил Максик — «извращуга ты моя…» Ну, это он так, шутил немного, на самом деле я не извращуга, просто фантазия богатая… Что же касается моего немчуры, то тут можно и впросак попасть. Был бы «наш» — я бы сразу просекла, чего от него можно ожидать (с точностью восемьдесят процентов), а так — интрига пока сохраняется…

И вот мы подходим к тому дому, где живет Паулина вместе со своими товарками

— бывшими элитными проститутками, а ныне — санитарками госпиталя для пленных, стоящими на пути исправления. Стучу. Коляша нервно мнется рядом, едва слышно вздыхает. На одной руке у него висят прозрачные белые пакеты с фруктами и пирожными, а в другой руке он держит цветной пакет с изображением женщины-кошки (ну, там какая-то симпатичная мордочка в черной полумаске, кстати, подобные пакеты — невидаль для предков, они всегда на них пялятся), в нем — лекарства для больной. Наконец дверь мне открывает «коллега» моей подопечной — бледнолицая и губастая девица в папильотках (ага, красоту наводит — интересно, просто рефлексы заработали или есть определенная цель?).

— Добрый день, можно нам увидеться с фройляйн Паулиной? — говорит мой адъютант по немецки, но я же не совсем дуб, чтобы не понять эту фразу.

Девица (кажется, ее зовут Кларинда), поморгав белесыми ресницами и машинально прикоснувшись к своим папильоткам, несколько нервно отвечает (мне опять же все понятно):

— О да, конечно! — Вслед за этими словами следует натянутая улыбка, которая, впрочем, делает девицу в разы симпатичнее.