Смоленский нокдаун

Известие о том, что, как и предполагалось ранее, объединенная группировка большевиков и «марсиан» взломала фронт под Гомелем и теперь стремительно движется на север, застала разбуженного на рассвете фельдмаршала фон Бока врасплох. То есть, прорыв на этом направлении предполагался, но не раньше конца сентября, потому что полностью восстановить боеспособность разбитой в предыдущих боях 21-й армии большевиков быстрее было невозможно, да и «марсиане», как тогда казалось, перенесли свою активность под Кричев. Но теперь очевидно, что операция «марсиан» под Кричевым, привлекшая к себе все подвижные соединения завязшей там четвертой и остатков второй панцергупп, являлась лишь отвлекающим маневром, до конца выполнившим свою задачу вынудить его, фельдмаршала, оголить самое перспективное, с точки зрения «марсиан», направление. А от Гомеля до Могилева по дорогам всего-то сто пятьдесят километров — совсем близко для стремительных подвижных соединений «марсиан». Но и большевики как-то выкрутились с пополнением своих частей быстрее конца сентября, и «марсиане» показали, что при нынешних раскладах они одновременно способны действовать как минимум на двух направлениях — основном и отвлекающем.

По донесениям из штаба 14-й моторизованной дивизии, оборонявшей участок фронта, через который осуществлялся прорыв, артподготовка была короткой, но крайне разрушительной. Стреляли установки, похожие на небельверферы с большим количеством стволов и очень мощными фугасными снарядами. Даже на расстоянии нескольких километров от линии фронта адское завывание от этих сирен смерти было таким громким, что заглушало все прочее. Те офицеры штаба группы армий, которые по какой-то причине не спали ранним утром, утверждают, что заунывный вой, похожий на крик голодного дракона, доносился даже досюда, до Могилева.

Еще в том донесении говорилось, что как только эти адские органы закончили свою стрельбу и замолчали, вражеская ствольная артиллерия открыла частый и точный заградительный огонь, с двух сторон отсекающий полосу прорыва от немецких позиций, еще не подвергшихся тотальному разрушению. В этот же момент, без всякой паузы, из шары, дыма и пыли, еще не успевших осесть после огневого удара, уже вырывались панцеры «марсиан» и большевистская кавалерия. Больше штаб 14-й мотодивизии на связь не выходил, и, поскольку он находился прямо у дороги, на оси основного направления наступления, стало очевидно, что он первым попал под гусеницы «марсианских» панцеров — и судьба его офицеров была печальна, ибо «марсиане» пленных не берут.

И вот теперь две стальные лавины, состоящие из панцеров «марсиан» и большевистской кавалерии, вырвавшиеся из огненной круговерти артиллерийского удара невиданной плотности, подобно волнам цунами катятся по немецким тылам, один за другим заставляя замолкать немецкие гарнизоны в крупных поселках и железнодорожных станциях. Один конно-механизированный клин нацелен прямо на Могилев, другой, прикрывая фланг основной ударной группировки, свернул на дорогу к Жлобину и Рогачеву.

Два месяца назад, нанося свои первые контрудары в смоленской битве, большевики первым делом вернули себе Жлобин и Рогачев, перехватив тем самым рокадные коммуникации группы армий «Центр» на западном берегу Днепра, и только разгром их группировки под Могилевом и последующий удар в открытый фланг позволили тогда восстановить положение. Теперь по известным причинам на такой исход рассчитывать не стоит. «Марсиане» — это не большевики, и ждать, пока командование группы армий «Центр» соберет ударную кампфгруппу, они не будут. Сами со всей яростью ударят немецкие войска в самое уязвимое место — такая возможность у них есть.

Офицеры оперативного отдела штаба группы армий втыкают в карту флажки — и у них получается, что средний темп вражеского наступления на Могилев и Жлобин — где-то от пятнадцати до двадцати километров в час. Если учесть, что большевистская стрелковая дивизия на марше за сутки проходит не больше тридцати километров, а подвижные соединения панцергрупп Гудериана и Гота в первые дни войны продвигались со среднесуточным темпом в пятьдесят-шестьдесят километров, то даже темп в пятнадцать километров в час — это слишком много. Такой результат мог получиться либо из-за ошибки в расчетах, либо в результате действий невероятно подвижных передовых батальонов на легкой технике. Наткнувшись на первый же серьезный заслон, такая передовая часть обязательно немного отступит, затем остановится и подождет подтягивания основных сил.