Смоленский нокдаун

— Надо же! Так происходит во всех немецких борделях?

— Конечно.

— Что ж, это весьма интересные подробности, но мы, возможно, вернемся к ним позже… А сейчас расскажите, что заставило именно вас таким вот образом служить Германии?

— Я люблю свою страну. Мне хотелось сделать все возможное для ее славы и процветания. Кроме того, мне нравится заниматься сексом с мужчинами.

— Что-то мне подсказывает, что у вас неплохое образование… Это так?

— Да. Я закончила факультет философии Берлинского Университета. Все наши девочки хорошо образованы. Мужчины, с которыми мы имеем дело, ценят интеллект и находят умных женщин сексуальными.

— Понятно. А теперь скажите, что вы думаете по поводу всего произошедшего с вами здесь, на русской земле?

— Я испытываю очень противоречивые чувства. Все оказалось совсем не так, как нам пропагандировали. Порой мне кажется, что в Германии на нас воздействовали психологическими методами, внушив ненависть к русским, которые на самом деле вовсе не являются такими отвратительными существами, как мы привыкли думать.

— А вши ээ… коллеги разделяют ваше мнение?

— Да, подавляющее большинство.

— Как вы думаете, почему немцы так любят своего фюрера?

— Наверное, потому, что после национального унижения Версальского мира он дал нам заманчивую идею стать господами над остальными народами. Он умеет воодушевить, играя на тщеславии. Он убедителен и харизматичен. Когда он говорит свои речи, то кажется, что он изрекает святые абсолютные истины, которые не нуждаются в обсуждении, а только в беспрекословном исполнении.

— Но теперь вы больше уже не находитесь под властью его гипнотического обаяния? Вы способны оценивать действительность объективно? Вы понимаете, что пропагандируемые им идеи — ни что иное, как глубокий откат к родоплеменному мышлению, когда одетый в шкуры и вооруженный дубиной косматый пещерный троглодит считал «своими» только самую ближайшую кровную родню, а все остальные были для него врагами, на которых следовало нападать и пожирать? Неужто вы не знаете, что по мере развития человеческого социума круг «своих» постоянно расширялся, пока не достиг максимума при создании великих империй прошлого, когда своими признавались люди с определенным типом менталитета, определяющего веру, вне контекста кровного родства?

— Да, пожалуй, это действительно так. Я пребываю в состоянии некоторой растерянности, ощущая пустоту там, где раньше была наша национал-социалистическая идеология. Просто пустоту, которая хочет, чтобы ее заполнили. А еще я ощущаю исходящую от окружающих ненависть, которую мы, немцы, сами вызвали к себе своими действиями. Вы, пришельцы из будущего, явно выше этого, но вот местные русские буквально готовы растерзать нас на клочки. Мне страшно даже подумать о том, что случится, когда солдаты большевиков придут на нашу немецкую

— И чем же, по вашему мнению, следует заполнять вашу внутреннюю пустоту?

— Этого я пока не знаю. Но точно не модными тряпками и прочей мишурой. Ведь это тоже ложный путь, потому что является всего лишь еще одной проекцией внутренней пустоты на наше сознание. Вероятно, тут необходима великая идея, которая заполняла бы тебя вся полностью и без остатка.

— Желание общаться… Общаться с вами, русскими, чтобы понять суть своих заблуждений и способ их преодоления.

— Вы признаете свои заблуждения?

— Я не могу их не признавать. Только безвольные люди со слабым интеллектом цепляются за миражи. Национал-социализм и идеи мирового господства оказались всего лишь фикциями, расплатой за следование которым будет жизнь нескольких миллионов немецких мужчин, которые погибнут на этой войне.

— Русские вызывают у вас симпатию?

— Скорее, страх, уважение и удивление.

— И что удивляет больше всего?

— Вы неистовы в своей борьбе и отдаетесь ей без остатка, снося все на своем пути, и в то же время вы крайне великодушны к поверженному и молящему о пощаде врагу. Это сочетание противоположных качеств ставит меня в тупик. Наверное, именно поэтому вы сумели построить такое огромное государство, по сравнению с которым вся Европа — не более чем флигелек, пристроенный к огромному дворцу.

— Скажите, вы собираетесь когда-нибудь остепениться, выйти замуж и родить детей?

— Конечно, как и всякая порядочная немецкая женщина, я бы этого очень хотела, но я пока не знаю, будет ли в новом мире, который возникнет после этой войны, место моим детям.

— Что бы вы пожелали немецкому народу?

— Любите свою страну, но имейте разумение в голове. Не будьте самонадеянны и не воюйте с русскими, как завещал вам великий Бисмарк. Забвение его заветов будет очень дорого стоить нашей Германии.

— Есть ли у вас мечта? Расскажите о ней.

— Нет, мечты пока нет. Может быть, она появится потом, когда уляжется потрясение. Но у меня есть одно желание — чтобы эта никчемная, бессмысленная война поскорее закончилась…

— Спасибо, Паулина, за ваши честные ответы на мои вопросы. Присоединяюсь к вашему желанию …»

2 сентября 1941 года, 14:45. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего