Смятые простыни

Каким-то образом Коул догадался, чего она хочет, и, заключив в широкую ладонь ее грудь, обводил пальцем затвердевший сосок до тех пор, пока неистовый крик наслаждения не вырвался из груди Софи. Его рот снова нашел ее губы и поглотил новый крик. Влажный и горячий язык проскользнул в глубь ее рта, и Софи с жадностью приняла его.

Так, под прикрытием темноты, они стояли, окутанные жаром собственных тел, когда раздался стук в дверь.

— Я все запер и ухожу. Просто ставлю вас в известность. — Чейз многозначительно хмыкнул и добавил: — Продолжайте.

Софи, сидевшая верхом на его бедрах и крепко обнимавшая Коула за шею, почувствовала, что в нем происходила теперь какая-то внутренняя борьба, и в темноте видела, как он разглядывает ее.

«Нет, нет!» — взмолилась она, с трудом удерживаясь, чтобы не выкрикнуть это вслух. Но в этот момент Коул опустил ее на пол. Без его тепла Софи стало холодно, и она обхватила себя за плечи. Одной рукой он все еще держал ее — наверное, подумала Софи, чтобы не дать ей приблизиться, — другой гладил ей волосы. Потом Коул откинул голову и затылком ударился о дверь, потом еще раз и еще. Софи почти физически ощутила, как он разгневан, и ей стало стыдно, захотелось убежать.

Внезапно Коул успокоился, вышел в коридор и о чем-то пошептался с Чейзом.

Ее нисколько не удивило, когда, вернувшись, Коул ровным и спокойным голосом сообщил:

— Пора. Пойдемте, я провожу вас до машины.

Коул больше не прикасался к ней, и Софи поняла, что проиграла. Однако забыть, как неистово он откликнулся на ее призыв, было невозможно. Ведь он желал ее! И по какой-то причине не хотел желать. Возможно, предположила Софи, боялся, что от него потребуются какие-нибудь обязательства. Или, может быть, поскольку она была сестрой Софи, полагал, что не имеет права на подобную игру? Неужели отношения с ее родственницей подразумевают ограничения, о которых она не подумала? Софи вела такой замкнутый образ жизни, что понятия не имела об общепринятых условностях между мужчиной и женщиной.

А может быть, Коул просто испугался ловушки? И Софи немного приободрилась.

Бар был погружен в кромешную тьму, но за порогом на них сразу же обрушился яркий свет уличной рекламы и фонарей. Коул все еще не преодолел возбуждения. Она видела это по выражению его лица: румянец на высоких скулах, челюсти стиснуты, в глазах огонь. Опустив глаза, Софи заметила, что и его плоть все еще возбуждена. Так значит, он все же хочет ее. Ну что ж, единственное, что нужно сделать, — подбодрить его, дать понять, что эта ночь любви не будет иметь для него никаких последствий.

Коул взял у нее ключи от машины, открыл дверцу и вдруг заметил:

— Вы приехали на машине Софи.

Окрыленная этим новым знаком доверия, девушка ответила:

— Это она так захотела. У нас с сестрой разный ритм жизни: она — жаворонок, я — сова, так что мы друг другу не перебегаем дорожку. К тому же, — добавила она многозначительно, — я пробуду в городе совсем недолго, всего несколько дней.

Он сделал вид, будто не понял намека.

— Что ж, спокойной ночи. Было… очень приятно с вами познакомиться.

Софи улыбнулась, услышав, с какой иронией он произнес эту вроде бы ничего не значащую реплику, но лицо Коула оставалось серьезным, если не каменным, а ей не хотелось сердить его.

— О, полагаю, мы еще увидимся. Вы ведь забыли сфотографировать меня. Я снова приду завтра вечером, хорошо? — Игриво и смело она протянула затянутую в перчатку руку и указательным пальцем погладила его по груди. — Может быть, на этот раз нам удастся не сойти с рельсов? А может, и не удастся.

Коул лишь стиснул зубы, и когда он отошел от машины, Софи услышала, как из его груди вырвалось сдавленное проклятие. Она закрыла дверцу и включила зажигание. Сердце все еще билось учащенно, и было такое ощущение, что в груди звенящая пустота. Это чувство оказалось восхитительным, Софи хотелось, чтобы оно длилось как можно дольше. Она жаждала испытать его в полной мере. И она хотела получить Коула Уинстона.

Глава 3

То была ужасная ночь. Без конца потягивая кофе, Коул пытался привести в порядок свои мысли, но бессонница и не отпускавшее сексуальное возбуждение сводили на нет все усилия. Удушающее чувство вины действовало угнетающе: он метался, разрываясь между желанием и невозможностью для себя овладеть женщиной, которая выглядела и была желанна точно так же, как Софи, но вела себя как Шелли. Временами обе сливались в его воображении воедино, вызывая такие чертовски эротические видения, что Коул едва сдерживал рвущийся из горла хриплый рык и тело его покрывалось испариной.

Он все еще ощущал на губах вкус ее кожи, чувствовал влажный жар ее губ и языка, теплую округлость груди в его ладони — маленькой, изящной по форме, с затвердевшим соском, который так и хотелось обхватить губами. Он изнемогал от желания мять и целовать ее до тех пор, пока из уст женщины не вырвется мольба: «Еще, еще!»

Тяжело сглотнув комок в горле, Коул закрыл глаза, пережидая очередную накатившуюся волну жара. Дрожащими руками он схватил чашку с крепким кофе и жадно выпил.