Надо сказать, что Мишуев не был безразличен к мнению Старика о себе: зародившееся еще во времена стажерства желание завоевать у наставника авторитет не исчезло, переродившись в скрытое состязание, в котором подполковник стремился превзойти Старика, да так, чтобы это было наглядно не только для окружающих, но в первую очередь для самого Старика.
Однако добиться превосходства Мишуеву не удавалось, наоборот, выигрывал пока Старик — Сыскная машина, как называли его в управлении друзья и недоброжелатели, вкладывавшие в это прозвище различные оттенки.
Для установления личности убитого налетчика Мишуев использовал возможности информационнопоисковых систем почти всей страны, его сотрудники безрезультатно перебирали тысячи карточек подходящих по возрасту уголовников с кошачьей символикой на теле, а Старик, покопавшись в памяти и поговорив с двумя людьми, безошибочно вышел на жителя далекого уральского городка Валентина Макогонова, ранее не судимого и, естественно, не попавшего в картотеки информационных центров.
Но сейчас Старик шел долгой кружной дорогой, шел к анализу данных, полученных на родине Макогонова. Убитому было двадцать семь лет, по профессии шофер, последний год работал слесарем автобазы, так как за пьянство его лишили водительских прав. Болтун, враль, любил хвастать уголовным прошлым, особенно когда выпьет. Попадал в вытрезвитель, доставлялся в милицию за распитие спиртного в общественных местах, за нецензурную брань на улице, штрафы платил исправно и обещал впредь ничего подобного не допускать. Серьезных правонарушений за ним не водилось, контактов с уголовными элементами не поддерживал.
Жил с престарелой матерью, соседями характеризуется положительно, по работе в целом тоже, хотя отмечается пристрастие к алкоголю.
Знавшие его люди обращали внимание, что он хочет казаться значительнее, чем есть на самом деле, отсюда бахвальство связями с преступным миром. Лишившись водительских прав, он потерял возможность «калымить» и в последнее время жаловался на нехватку денег.
За месяц до нападения на инкассаторов Макогонов уволился с работы и, объяснив матери, что поехал на заработки, отбыл в неизвестном направлении. Больше в родном городе его не видели.
Дядя Коля Соловей, опознавший Макогонова по фотографии, на повторном допросе вспомнил многозначительную подробность: летом тот отдыхал на море, в Новом Афоне, и, вернувшись, поставил магарыч в знак благодарности за хорошие татуировки. Дядя Коля удивился, так как Валька уже рассчитался с ним сразу же по выполнении работы, но Макогонов, размякнув после двух стаканов, пояснил причину повторного угощения: «Молодец, постарался, от души сделал. Большие люди за своего принимают».
Соловей попытался расспрашивать, что за люди и за кого они приняли Вальку, но тот только довольно щурился и повторял: «Большие люди, авторитетные. И меня за своего посчитали».
— Какие «большие и авторитетные люди» могли принять Макогонова за «своего»? — поднял палец Мишуев. — Министры, начальники главков, директора заводов? Ясное дело — он имел в виду каких-нибудь рецидивистов! Те увидели на пляже татуировки, подумали: крупная птица, вор в законе, — пошли на контакт, а потом привлекли к участию в нападении. Резонно?
— Нет, — сказал Старик.
Мишуев был настолько уверен в логичности своих рассуждении, что даже поперхнулся от неожиданности.
— Почему нет? — растерянно переспросил он, превратившись на миг в не очень толкового стажера, понимающего свою несостоятельность в премудростях сыска.
— Так серьезные дела не делаются. Солидные блатные случайного знакомого в долю никогда не возьмут. И потом, какой он вор в законе? Жаргоном не владеет, обычаев не знает, авторитетов лагерных назвать не может, о распорядке дня в зоне — и то представления не имеет! Любой вор его за минуту раскусит!
— Во-первых, лагерей и зон у нас нет, а есть исправительно-трудовые учреждения, поэтому не нужно таким образом демонстрировать знание терминологии преступников. — Мишуев опять превратился в начальника отдела по раскрытию особо тяжких преступлений и досадовал на себя за минутную растерянность, проклиная гипнотизирующее влияние Старика. — Во-вторых, не следует перебивать начальника…
Он выдержал паузу, давая Старику возможность в полной мере ощутить, что роли давно и безвозвратно переменились.
— А в-третьих. Макогонов познакомился на отдыхе с какими-то людьми, вскоре принял участие в вооруженном ограблении, и этот факт перевешивает наши рассуждения о том, что серьезные преступники не взяли бы его в дело! Резонно?
В кабинете воцарилась тишина. Старик сказал дело, но его слова опровергались происшедшими событиями, всем присутствующим было ясно, что прав Мишуев.
— Вот так, — удовлетворенно проговорил подполковник и командным голосом подвел итог: