Смягчающие обстоятельства

В пятницу Сергей подстерег Голубя в мрачном сыром подъезде, вышагнул из-за двери на ватных ногах, схватил левой рукой за ворот и рванул в сторону, слабо рванул, руки тоже были ватными, но Голубь подался и оказался притиснутым к стене в темном углу, как и было задумано. В правой руке Сергей держал нож, который намеревался приставить к горлу противника, но не решился, и водил им влево-вправо напротив живота Голубя. Теперь следовало сказать что-нибудь грозное, и слова соответствующие были приготовлены, но сейчас они вылетели из головы, да и горло сжал нервный спазм.

Сергей видел себя со стороны, ужасался, представляя, что к подъезду уже бегут вооруженные милиционеры с собаками, и нож в его руке прыгал все сильнее. Но на Голубя его молчание и пляшущий клинок, будто выбирающий место для удара, произвели ошеломляющее впечатление: он побледнел, вытаращил глаза и фальцетом крикнул:

— Ты чего. Серый, не режь, я пошутил!

Еще не выйдя из столбняка, Сергей чуть опустил нож, и Голубь, обрадованный, скороговоркой уверил его в вечной дружбе, готовности к услугам, пообещал сводить к тайнику с оружием и подарить браунинг. Испуг противника привел Сергея в равновесие, он спрятал нож в карман и сказал:

— Если что — разбираться не буду и виноватых искать не буду, с тебя спрошу! — При этом многозначительно хлопнул по карману.

— Замазано, Серый, о чем разговор, я и так видел, что ты свой парень, просто решил на испуг попробовать, а ты молоток!

Голубь мгновенно пришел в себя, повеселел, обрел обычные манеры и лексикон.

— Покажи финарик, ух ты, уркаганский, таким брюхо пробьешь — все кишки вылезут, обратно не затолкаешь! Продай, червонец даю!

— Не продается.

Элефантов засунул руки в карманы, чтобы не была видна дрожь пальцев, и на подгибающихся ногах пошел домой.

На следующий день в школе Голубь рассказал всем, как Сергей его чуть не запорол специальной бандитской финкой, оставляющей незаживающие рваные раны, но произошло это по недоразумению, которое уладилось, и теперь они большие друзья, водой не разольешь.

Он действительно стал набиваться к Сергею в друзья, знакомил с ним своих приятелей, и Элефантов ощутил оборотную сторону репутации отчаянного головореза: к нему стала подходить известная в школе шпана из старших классов с просьбой «показать финочку» и с предложением выпить вина на черной лестнице.

Выпутаться из сложившегося положения было трудно, но Сергей придумал, что финку отобрала милиция, самого его поставили на учет и, возможно, даже следят, в связи с чем он должен хорошо себя вести. Такую версию приняли с полным пониманием и оставили его в покое, даже Голубь отстал, пояснив, что не хочет попадать в поле зрения милиции, так как с его прошлым это небезопасно: «Извини, Серый, сам понимаешь, пока мне лучше держаться от тебя подальше».

Сергея такой оборот вполне устраивал.

Анализируя происшедшее, он испытывал двойственное чувство. Радовала победа над заносчивым и наглым Голубем, но способ, которым он ее достиг, не доставлял удовлетворения.

Во-первых, он блефовал и никогда не смог бы действительно применить нож, а это ставило его на одну доску с жирным неопрятным Юртасиком, который в любой ссоре хватал доску, палку, гвоздь, кирпич — что под руку попадется, дико выкатывал глаза и, пуская слюни из перекошенного рта, гонялся за своим недругом. Юртасика побаивались, считали психом, тем более что мамаша периодически укладывала его в нервную клинику, убивая сразу двух зайцев: учителя делали скидку на болезненное состояние Юртасика и он благополучно переходил из класса в класс, что вряд ли бы ему удалось при других обстоятельствах, а милиция списывала на психическую неустойчивость многие проделки этого субъекта, за некоторые из них он вполне мог бы загреметь в колонию.

Одноклассники Юртасика презирали, понимая, что никакой нервной болезни у него нет, он просто истерик и трус, выбравший такую необычную форму зашиты от любых внешних влияний, и Сергею никак не хотелось ему уподобляться.

Но ему не хотелось походить и на всех этих голубей, Моисеев, блатных, полублатных и приблатненных, использующих нож как аргумент в споре и способных при случае пустить его в ход.

В результате Сергей решил, что в данной ситуации действовал правильно, но в дальнейшем надо пользоваться другими методами.

Алик Орехов занимался боксом, и Сергей попросился к нему в секцию, походил неделю, но был отчислен как неперспективный. Орехов предложил тренироваться дома и старательно учил Сергея ударам: прямой, крюк сбоку, снизу… Потом он сказал: «Зачем тебе это нужно? Ты же не собираешься участвовать в соревнованиях? А для уличных ситуаций я покажу тебе одну серию… Смотри: правой в солнечное, левой — в челюсть, можно наоборот, а потом или коленом снизу, или двумя кулаками сверху. Раз, два, три! Готово! Или так: раз, два, три!»

Орехов долго возился с Сергеем и даже подарил старую боксерскую грушу, объяснив, что надо «накатывать» эту серию ежедневно, утром и вечером, чтобы выработался автоматизм.