Смешенье

– Возможно, он шпионил за мной в Сен-Мало, а ты видел его в один из прежних визитов. – Элиза тут же пожалела, что упомянула о визитах Боба в Сен-Мало; её беспрестанно мутило, и она проводила в гальюне больше времени, чем вся остальная команда, вместе взятая. Боб подозрительным образом воздерживался от замечаний по поводу её нездоровья, только смотрел понимающе. Был ранний вечер. Солнце клонилось к западу, превращая Англию в нагромождение бесформенных глыб и бросая золотистый свет на лицо Боба.

– Я поначалу думал вернуться.

– Ты хочешь сказать, завтра в Нормандию? А разве ты не в самовольной отлучке из ирландского полка? Тебя не выпорют или что там за это положено?

– Я придумал предлог, и меня отпустили. Ещё не поздно.

– Однако ты передумал.

– Чем ближе мы к Англии, тем больше она мне по душе. Я отправился во Францию по разным соображениям, и все они оказались неправильными.

– Ты рассчитывал быть ближе к Абигайль.

– Да. А вместо этого застрял в Бресте на полгода, потом в Шербуре на три месяца. С тем же успехом можно было не покидать Лондон. И неизвестно, куда нас пошлют теперь.

– Если то, что я слышала, верно, – сказала Элиза, – то этим летом основные боевые действия будут в Испанских Нидерландах. Покуда мы разговариваем, французы, наверное, окружают Намюр. Там скорее всего и граф Ширнесс…

– И Абигайль наверняка тоже, – предположил Боб. – Если он собрался в те края до конца лета, то уж точно взял всю прислугу. Для меня самый быстрый способ туда попасть – вернуться в Блекторрентский полк и отплыть в Испанские Нидерланды на денежки короля Вильгельма.

– Думаешь, твоя девятимесячная отлучка прошла незамеченной? Какая порка полагается за такое?

– Я шпионил во вражеском лагере для графа Мальборо, – объявил Боб, хотя, судя по тону и выражению лица, мысль эта посетила его только сейчас.

– Граф Мальборо смещён со всех постов, лишён всех воинских званий. Его место полковника в Блекторрентском полку наверняка продано какому-нибудь тори.

– Но когда девять месяцев назад я отбывал с разведывательной миссией, всё было иначе.

– Мне твоя затея кажется рискованной, – сказала Элиза, торопясь свернуть разговор, поскольку её снова сильно мутило.

– Тогда я провентилирую её с Мальборо, прежде чем возвращаться в полк, – отвечал Боб. – Вам всё равно в Лондон. Вы не откажетесь передать ему от меня записку?

– Поскольку ты не учён грамоте, то и писать её придётся мне?

Элиза отвернулась от Боба, высматривая подходящий шпигат. Она чувствовала, что не добежит до гальюна, тем более там уже засел французский матрос и с пением обстоятельно справлял в Ла-Манш большую нужду.

– Благодарю за любезное предложение, – отвечал Боб. – А поскольку где уж мне сочинить правильное письмо графу, может, вы его и составите?

– Я просто поговорю с ним, – сказала Элиза, опускаясь на четвереньки. То, что вслед за этим вырвалось из её рта, совершенно невозможно было бы представить графскому вниманию; однако данное обстоятельство Боб предпочёл не комментировать.

Лондон 4 июня по ст. стилю (25 мая по нов. стилю) 1692

А где люди строят на неправильных основаниях, там, чем больше они построят, тем сильнее развал.[27]

Гоббс, «Левиафан»

Элиза нервничала, что опаздывает, и ругала себя за несобранность, пока не выглянула в окно кареты и не увидела внизу реку, заполненную большими и малыми судами. В первый миг она не поверила своим глазам, потом сообразила, что улица, должно быть, Лондонский мост, а карета едет мимо промежутка между домами, в который видно Темзу. Зрелище это странным образом изменило Элизино настроение. Был полдень дня, который французы вместе с большей частью христианского мира считали четвёртым июня, англичане же – двадцать пятым мая. По какому календарю ни считай, срок предъявления векселей истекал в конце завтрашнего дня. Таким образом, она поспела в Лондон с запасом более чем в двадцать четыре часа. И это несмотря на то, что всю последнюю неделю – с того дня, как де Турвиль атаковал Рассела в Ла-Манше и спустился туман – была уверена, что опоздает и вся затея обречена. До сего мига Лондон казался бесконечно далеким и недостижимым. Теперь, добравшись до него, она не могла понять, из-за чего так изводилась. В конце концов, Лондон – большой город, и люди все время туда ездят, чему свидетельство – лес мачт в гавани. Может быть, Элизе он казался таким далёким из-за того, что в него так трудно было сбежать три года назад, когда её корабль захватил Жан Бар.