Смешенье

– Отправь депешу капитану Бару в Дюнкерк! – крикнула Элиза.

– И что сообщить, мадам?

– Что это всё-таки произойдёт.

* * *

– Ампутация – дело рискованное, – заметил Боб Шафто. Последние несколько часов у него было такое лицо, словно он о чём-то размышляет и, как только ему придёт охота заговорить, выдаст что-нибудь мрачное. – Главное, любой ценой сохранить локоть или колено, потому что лишний сустав в культе – степень её свободы. Когда ампутируют ниже локтя, человек теряет кисть с её способностью чувствовать, хватать, ласкать. Хотя всё же остаются локоть и мышцы. Превратить руку в хлыст, бесчувственный, но способный действовать… да, приставить к культяшке плётку – очень дельная мысль.

– Напомни мне при случае поинтересоваться твоими мыслями о ранениях в живот, – проговорила Элиза и тут же пожалела о сказанном. Ей и без того было муторно. Они вышли в Ла-Манш, ветер усилился, она сидела, с ног до головы закутанная в одеяла, словно обитательница пустыни – очень холодной пустыни.

Боб сощурился.

– За сегодня я много чего передумал по этому поводу, но вам не сказал.

Он имел в виду сцены, которые все они наблюдали, покуда «Арбалет» шёл на восток-северо-восток вдоль Котантена – обрубленной культяшки, которую Франция тянула к Англии. Первые час-полтора они видели Шербур и море к северу, постепенно открывающееся по мере того, как таяли последние остатки четырёхдневного тумана. Здесь находилась большая часть англо-голландского флота. Сожжение «Солей Рояль» и атака баркасов в Шербурском заливе были элементом более обширного плана, представавшего тем чётче, чем дальше «Арбалет» отходил от берега. Англичане и голландцы отрезали от французского флота часть кораблей и теперь долго и нудно их уничтожали, стараясь всадить в противника столько ядер, чтобы потопить его или вывести из строя, пока он не укрылся под защитой береговых батарей. К тому времени, как Шербур растаял за кормой, сомнений уже не оставалось: эта часть флота, если и доберётся до порта, никогда больше не поднимет паруса. Вскоре «Арбалет» миновал мыс Барфлёр, и впереди открылся вид на большой залив, пятнадцать миль в ширину и пять в длину, втиснутый, как след от большого пальца, в восточный берег Котантена. Здесь-то, под защитой полуострова, и собрались транспорты, которые должны были забрать войска из лагеря под Ла-Угом. И здесь же укрылся адмирал де Турвиль с двумя десятками кораблей. Англо-голландский флот занял позицию напротив Ла-Уг, чтобы добить де Турвиля. Поскольку якорную стоянку защищали береговые батареи, в дело снова предстояло пойти баркасам. Другими словами, флот де Турвиля ждала судьба «Метеора». Элиза, как ни мало разбиралась во флотской тактике, видела её логику, словно расписанную на странице Лейбницем. Англичане не могут подойти к берегу из-за батарей. Де Турвиль не может вывести остатки флота из залива, поскольку неприятель в три или в четыре раза превосходит его численно. Очень скоро спущенные со всех англо-голландских кораблей баркасы устремятся к французской эскадре, словно воинство серых крыс. Не способным маневрировать или даже выбрать якоря на тесной стоянке французам остаётся лишь стоять на палубах в ожидании абордажного боя.

Никто не обращал внимания на безобидное контрабандистское судёнышко. «Арбалет» взял курс на север, миновал два отставших английских корабля и устремился к Портсмуту. Прежде чем залив перед Ла-Уг исчез за кормой, они увидели искорку огня, мчащуюся вдогонку шлейфу собственного дыма. Сожжение французского флота началось. Те, кто стоял на палубе «Арбалета», по крайней мере могли обратиться к этому зрелищу спиной и продолжить путь. Хуже пришлось Якову Стюарту в королевской походной палатке на холме у Ла-Уг. Он должен был наблюдать всю сцену до конца. При всём презрении к нему как человеку и королю Элиза почувствовала невольную жалость. Бежать из Англии в женском платье при Кромвеле, затем снова, с разбитым носом, во время Славной революции; проиграть битву при Бойне и с позором унести ноги из Ирландии, а теперь вот это. Покуда Элиза размышляла на вышеперечисленные темы, Боб Шафто неожиданно отпустил замечание касательно ампутации, из чего стало ясно, какой дух царил на палубах «Арбалета» по пути в Англию.

– Я очень много людей перевидал за свой век, живя среди бродяг и в полку. Поэтому память может шутить со мной шутки. И всё-таки мне кажется, что где-то я этого малого видел, – сказал Боб.

– Хлысторукого? Ты говорил, что видел его в Шербуре, когда он шпионил или глазел.

– Да, но когда я его там увидел, то подумал, что где-то он мне попадался.