Смерти нет

— Ладно, ладно, не кипятись. Забыла уже, как он тебя муштровал? Красный карандаш для умных мыслей, синий для обычных. Исходящие документы направо, входящие — налево, и никак не наоборот. Умереть можно.

— Так ведь привыкла. А у нового небось свои выверты. Пока разберусь…

Неожиданное движение в дверях возвестило о прибытии долгожданного начальства. Все потянулись туда, толкаясь и вытягивая шеи, Лидочка в первых рядах. Марго осталась у окна. Не то чтобы ей не хотелось взглянуть на нового шефа, нет. Просто ею руководило врожденное чувство ритма.

Она повернулась, только когда почувствовала их приближение. Клаус, со свойственной ему, да, наверное, и каждому немцу, обстоятельностью, представлял гостей. «Господин такой-то, начальник отдела закупок». «Госпожа имярек, заведующая канцелярией». Он говорил по-немецки, поэтому в его устах слово «господин» не резало слух в отличие от общепринятого «товарищ».

Дойдя До Марго, стоящей поодаль, он почему-то сбился с ритма и сказал:

— Маргарет Басаргин, наша лучшая переводчица.

— Фройляйн?

— Фрау, — ответила Марго, протягивая затянутую в шелковую перчатку руку.

Пожатие было крепким и энергичным. Было неожиданно приятно держать эту сильную руку в своей. Ему, видимо, тоже, поскольку он продлил пожатие. Марго во все глаза смотрела на него. Перед ней стоял холеный лев с объемистой гривой темных волос, сдобренных обильной проседью. Тонкие, тщательно подстриженные усы прерывали решительную линию ястребиного носа. Глаза, черные, как две маслины, смотрели на нее с неподдельным интересом. И что-то еще было в них такое, неназываемое, что приятно щекотало самолюбие Марго. Она явно произвела впечатление.

Он продолжал удерживать ее руку в своей. На них уже оглядывались, поскольку дежурное знакомство затягивалось.

— Будете работать со мной. Не возражаете?

— Нет, конечно, герр Чилёр. Буду рада. Интересно, кто он по национальности. На немца не похож. И фамилия…

— Зовите меня Осман-бей.

Марго склонила голову, чтобы скрыть шок. Турок. Она впервые видела живого турка. В памяти всплыли воспоминания детства, страшные рассказы о резне. Реки крови, горы трупов, ослепшие от слез женщины, растерзанные тела детей. Для нее турок значило взбесившийся убийца беззащитных людей, тупое чудовище с окровавленным кинжалом. Но этот был совсем не похож на головореза. Вполне европейский рафинированный тип по-немецки говорит безупречно, без малейшего намека на акцент. Когда она устраивалась на эту работу, ей сказали, что, несмотря на название компании, в персонале предусмотрены только немцы.

Кто-то подошел и встал рядом у окна. Марго была слишком поглощена своими мыслями и не хотела ни с кем говорить. Человек этот, однако, не уходил, хуже того, принялся барабанить пальцами по стеклу. Марго повернула голову и оторопела. Это был…

— Рад, что вы меня не забыли.

— Хотелось бы, но не получается.

Разве забудешь. Перед глазами встала сумрачная комната и склонившееся над ней мясистое лицо с сузившимися щелочками глаз.

— Пользуюсь случаем напомнить о себе. Давненько не виделись.

— Я еще не успела соскучиться. Что вы здесь делаете, позвольте спросить?

— Да, я ведь не представился. Игнатьев Семен Игнатьевич, сотрудник Торгово-промышленной палаты. С недавних пор курирую вашу фирму.

— Но разве вы…

Он холодно посмотрел на нее. Что-то неуловимо изменилось в его лице, и глаза стали как два буравчика.

— Торгово-промышленная палата.

«Значит, вот что называется курировать», — подумала Марго. Да они тут все под колпаком у органов. Она мельком посмотрела вокруг, на беззаботно жующих и болтающих людей. Наивные, ни о чем и не подозревают. «Ведь кузнечик скачет, а куда — не видит».

Марго внимательнее оглядела своего собеседника. Вечерний костюм сидел на нем как на корове седло. Воротничок впился в раздувшуюся шею. Толстые красные пальцы с широкими квадратными ногтями нелепо контрастировали с белоснежными манжетами. Можно смыть полосы с тигра, но он все равно останется тигром.

— А вы все хорошеете. Прямо картинка.

Его фамильярный тон неприятно царапнул Марго. Краем глаза она заметила, что Володя отделился от толпы гостей и направляется к ним.

— Мне бы хотелось, чтобы вы оставили меня в покое.

— И не надейтесь. Все остается в силе. Я — терпеливый человек. До поры до времени.

— Ты что-то грустишь сегодня, маленькая. Что-то не так? — Володя подошел к ней сзади и, нагнувшись, поцеловал в шею. Прикосновение его губ было волнующим и успокаивающим одновременно. — Ты была ослепительна сегодня. Этот твой новый шеф просто глаз с тебя не сводил. Я уже заволновался, как бы не отбил.

— У тебя отобьешь, пожалуй.

Марго сидела на полу у секретера и перебирала бумаги в резной шкатулке. Володя вынул у нее из рук листок.

— Ты позволишь?

— Да, конечно.

Он поднес листок к глазам и медленно прочел:

— «Когда пробил расставанья час и струна порвалась, звеня, он сказал: „Не забуду я ваших глаз. Не забудьте и вы меня“». Неплохо. Кто это написал?

— Вадим.

— Тот самый?

— Да. Я нашла это у себя уже после его смерти.

— А почему сегодня?

— Не знаю. Вспомнилось.

— Бывает.