На опушке замыкающий, рослый плечистый блондин с бородой-норвежкой, остановился и поднял руку, предлагая глянуть наверх. Резко выделяясь в чёрном плетении, кустилась на тополе салатовая омела. Образы, посылаемые атлетом-бородачом, стали сказочно-туманны: среди варварских дворцов на скалах, у холодного, синего со свинцом моря двигались огромные фигуры богов… Могучая Фригг, жена миродержца Одина, берёт клятву с животных и растений, металлов и людей, что никто из них не причинит вреда её сыну, юному красавцу Бальдру. И вот зловещий бог-урод, бог-шут Локи подсовывает слепцу Хёду острый прут из омелы, чтобы тот убил Бальдра… Омела убила весну! Знали древние норманны, что может сделать жёлто-зелёный паразит с беззащитными деревьями. Мы не рвём цепочку живого на Земле, не истребляем омелу, как вид, — но, по надобности, принуждаем её вести себя скромнее.
Одним боковым взглядом тёмно-янтарных глаз женщина сказала: «Хорошую сказку придумали твои предки, Рагнар, — мудрую!» «Продолжение того мудрее», был беззвучный ответ. «После гибели старого мира и рождения нового ожили и Бальдр, и убийца его Хёд, и помирились между собой… Не то ли и мы готовим миру?» — Пожав плечами, она улыбнулась — очень яркая, высокая крупно-кудрявая брюнетка. «Не радуйтесь заранее», — бросил предупреждающую искру второй мужчина, хрупкого сложения, синеглазый и бледно-смуглый. «У нас всё может быть неизмеримо сложнее, чем в мифах…» — «Справимся, Макс», весёлым сиянием ответила женщина. «Справиться-то справимся, Ви, — но какой ценой?…» (Мрачно-красноватые оттенки в зарнице последней мысли.)
Держа руки в карманах короткой пушистой куртки, Ви шла легко, словно приплясывая; длинные ноги её, в узких вельветовых брюках, едва касались земли. Вот — перемахнула лужу, одновременно уклоняясь от куста шиповника… Массивный Рагнар, напротив, шёл тяжело, неуверенно, будто после болезни. Солнце принудило его распахнуть полушубок и сдвинуть вязаную шапочку с шишковатого лба. Несколько раз Рагнар споткнулся, однажды так, что Максу пришлось ухватить его за рукав и удержать от падения. Сам Макс двигался немногим менее ловко, чем Ви, но как-то странно скользя, точно перетекая с места на место: был тут, смазался — и возник впереди…
Не выдержав, Ви послала Рагнару мозаику насмешливых шаржей со смыслом: «Чаще, чаще надо возвращаться в плотное тело, дружок! Теряешь форму. Как будешь общаться с новенькими? Им вряд ли внушит доверие бесплотный дух…» — «Извини, но действительно не люблю: будто в каменную глыбу втискиваешься и катишь её, катишь…» Увидев ответ, забавную фигурку Сизифа[29], толкающего в гору круглый камень, Ви предложила: «Ну, видоизменись, стань юным и стройным». — «Не могу, солнце, привык за столько-то лет. Да и Наиля меня только таким любит…» — «Тогда мучайся и молчи!» — молнию притворного гнева метнул Макс. «А я так и делаю, это вы пристаёте…»
Описав вокруг лесного массива длинную дугу в поисках добычи и не найдя ничего достойного внимания, кроме одной полёвки, лишь раздразнившей аппетит, — волк выбежал было на песчаную пустошь, но притормозил у её края и даже уши прижал. Творилось тут что-то непонятное и неприятное, вот уже несколько дней и ночей… вроде и нюхом не почуешь, и слуху, и зрению недоступно, а вот поди ж ты: будто сам воздух над пустошью переменился, и бьётся, и пульсирует в нём что-то, напоминая о летних грозах, о страшных искрах с неба, но намного, намного сильнее, огромнее, чем гроза… Такое делается над песками и кочками, что невольно всё волчье естество пробирает дрожью и становится дыбом плешивая шерсть!
Волк исчез быстро и бесшумно, как появился, — а люди остановились при выходе из лесу. Со своим чутьём, в миллион раз более острым и многообразным, чем у зверя, они
С характерным жёстким звуком Рагнар огладил бороду; Ви, взяв под руку Макса, щурилась внимательно и восторженно. Лучше двоих остальных она ощущала верчение поисковика, утоньшавшегося книзу до диаметра меньшего, чем у атома. Ей также было явлено то, что привлекло сюда внимание Сферы: пощажённые временем следы человеческого тела. Некий объём почвы включал в себя нужные пропорции веществ, когда-то слагавших плоть и кости. То, что было рукой, касалось зеркала подземных вод; сквозь химический призрак мозга прорастали корни ивняка. Людская органика мешалась с остатками металла и псевдоживой ткани, — человек погиб вместе со своей транспортной машиной… Информации было почти достаточно, однако работа предстояла тончайшая. Смерчу надлежало здесь крутиться и ввинчиваться, выискивать и собирать ещё не один день…