Смертельный рай

— То, что мы пошли по ложному следу. Я рылся в психологических тестах и результатах обследования, предполагая, что вы просмотрели у них какие-то психические отклонения. Возможно, вместо того чтобы изучать людей, мне следует изучить сам процесс.

— Процесс? А что с поисками подозреваемого? С тем анализом, который проводит Лиза?

— Она все равно не закончит его до понедельника. Я не собираюсь сидеть без дела последующие трое суток. — Он встал и направился к двери. — Спасибо за помощь.

Открывая дверь, он услышал звук отодвигаемого стула.

— Минуту, — сказала Тара.

Он обернулся.

— Куда вы сейчас?

— К себе в кабинет. Нужно просмотреть множество документов.

Тара, не колеблясь, вышла из-за стола.

— Я с вами.

30

— Не видела мой несессер, крошка? — крикнул Кевин Коннелли.

— Под туалетным столиком, вторая полка слева.

Коннелли босиком прошел мимо кровати, сквозь падающие в окна желтые лучи солнца и присел перед умывальником. Ну конечно же, на второй полке, у самой стены. До этого он потратил полчаса, перетряхивая всю спальню в поисках несессера. Линн, похоже, с фотографической точностью помнила, где что находится, причем не только свои вещи, но и его тоже. У нее это получалось подсознательно, как бы само собой — возможно, именно поэтому она знала столько иностранных языков.

— Ты настоящее сокровище, — сказал он.

— Уверена, ты говоришь это всем девушкам.

Сидя на корточках перед туалетным столиком, он обернулся и посмотрел на нее. Линн стояла перед открытым шкафом, глядя на вешалку с платьями. Взяв одно, она покрутила его в руках, повесила обратно и выбрала другое. В ее движениях, легких и изящных, было нечто такое, от чего даже теперь у него сильнее забилось сердце. В свое время он обиделся, когда его мать назвала ее «симпатичной». Симпатичная? Это была самая красивая женщина из всех, кого он видел в своей жизни.

Отойдя от шкафа, она направилась с платьем в руках к кровати, на которой лежал большой открытый холщовый чемодан. Сложив платье, она бросила его туда.

Он взял отгул на полдня, чтобы помочь жене собраться перед поездкой на Ниагарский водопад. В этом было нечто вроде греховного удовольствия, в котором он отчего-то никому бы никогда не признался. Обычно они упаковывали вещи за несколько дней до отъезда, словно продлевая таким образом отпуск. Он всегда собирался раньше и по той же самой причине любил заранее приезжать в аэропорт. Впрочем, ещё с холостяцких времен вещи он складывал в спешке и неаккуратно. Линн показала ему, что сборы в дорогу — настоящее искусство и торопиться тут нельзя. А теперь это превратилось в один из тех интимных маленьких ритуалов, из которых состояла их супружеская жизнь.

Встав, он подошел и обнял ее сзади.

— Только представь, — сказал он, потираясь носом о ее ухо. — Еще несколько дней, и мы будем сидеть перед горящим камином в «Пиллар-энд-пост-инн».

— Да.

— Будем завтракать в постели. А может, и обедать. Как тебе это нравится? А если будешь хорошо себя вести, может, получишь и десерт.

В ответ она утомленно опустила голову ему на плечо. Кевин Коннелли чувствовал настроение своей жены не хуже, чем собственное, и тут же отпустил ее.

— Что с тобой, крошка? — спросил он. — Мигрень?

— Может, начинается, — сказала она. — Надеюсь, что нет.

Повернув супругу лицом к себе, Коннелли нежно поцеловал ее сначала в один, потом в другой висок.

— Тоже мне идеальная жена, да? — сказала она, подставляя губы.

— Ты в самом деле идеальная жена. Моя идеальная жена.

Улыбнувшись, она снова опустила голову ему на плечо.

Раздался звонок в дверь.

Мягко высвободившись из ее объятий, Кевин миновал коридор и спустился по лестнице. За спиной он слышал тихие шаги Линн, идущей намного медленнее.

Перед входной дверью ждал человек с большим пакетом.

— Мистер Коннелли? — спросил он. — Распишитесь здесь.

Коннелли расписался в указанном месте и взял пакет.

— Что это? — спросила Линн, когда он поблагодарил и закрыл дверь.

— Не знаю. Хочешь открыть?

Коннелли отдал ей пакет и с улыбкой стал наблюдать, как она срывает упаковку. Появился целлофан, затем широкая красная лента и наконец бледно-желтая плетеная солома.

— Что там? — спросил он. — Корзина с фруктами?

— Это еще мягко сказано, — удивленно ответила Линн. — Взгляни на этикетку. Красные груши из Эквадора! Ты хоть представляешь, какие они дорогие?

Коннелли улыбнулся, увидев выражение ее лица. Линн обожала экзотические фрукты.

— Кто мог прислать их? — спросила она. — Я не вижу открытки.

— Она тут, совсем маленькая, воткнута сзади. — Коннелли извлек из соломенного плетения карточку и вслух прочитал: — «Поздравляем с приближающейся годовщиной свадьбы. Желаем всего наилучшего».

Линн прижалась к нему, забыв о головной боли.

— От кого это?

Коннелли отдал ей открытку. На ней не было имени, лишь выдавленный фирменный логотип «Эдема». Линн широко раскрыла глаза.

— Красные груши! Откуда они могли знать?

— Они знают все.

Линн тряхнула головой и начала срывать целлофан с корзинки.

— Не так быстро, — с притворным возмущением сказал Коннелли. — Мы еще не закончили кое-какие дела в спальне.